— Черствый ты, Рома, сухарь. Солдафон…
— Заладила… Ну, знаешь ли, — воскликнул в сердцах Женин папа, видя, что жену не успокоить, — возьмусь я за вас обеих! Вожжами отхожу!
До вожжей, конечно, дело не дошло, но при папе Женечка была тише воды, ниже травы. Она инстинктивно чувствовала, что с ним не пройдет ни один номер из тех, что проходят с мамой. Один раз девочка пыталась прибегнуть к папиным авторитету и защите. Это случилось после драки с соседской девчонкой, оттаскавшей Женю за волосы. В тот раз она, захлебываясь злыми слезами, прибежала к отцу и, рыдая, заявила:
— Накажи, накажи ее… Дай ей как следует! Вожжами…
— Кого и за что я должен наказать?
— Эту дуру… Гальку… тетьки-Машкину… Отлупи ее!
Но папа не ринулся наказывать соседскую девчонку. Он посадил Женечку на колени, вытер сопли и слезы, успокоил и только после этого приступил к обстоятельному разговору. Когда выяснилось, что дочь сама оказалась зачинщицей ссоры, отец строго заявил:
— Ага… Все понятно… Больно, говоришь? Обидно? Ну так знай — поделом тебе досталось. Не задирай никого, если не можешь дать сдачи. — И после короткой, но весьма доходчивой нотации папа поставил Женю на пол и довольно чувствительно пару раз хлопнул ее по попе. — А это тебе, дорогая, от меня! Чтоб не жаловалась по пустякам.
Женечка хотела было зареветь, но быстро сообразила, что не стоит этого делать. Папа — не мама, с ним лучше не фокусничать. Маме она так и не рассказала об инциденте с соседской Галькой и о разговоре с папой.
Когда Женя окончила седьмой класс, Романа Викентьевича перевели служить в Ленинград. Поселились они на Васильевском острове, на Малом проспекте. В девятом классе Женя перешла в другую, престижную школу с английским уклоном. Отношения с одноклассниками после одного случая в самом начале учебного года как-то сразу не заладились. Ее не то чтобы полностью отвергли, просто игнорировали, словно Женя была пустым местом.
А случилось вот что. В конце сентября по инициативе ребят должно было состояться классное собрание. Одноклассники, видя, что Женя собирается уходить, попросили ее задержаться минут на десять. Одна из девочек подошла к ней вплотную и громко шепнула:
— У нас всего один вопрос… Это быстро…
— Что за вопрос?
— У Сашки Грибанова отец летом умер и мать больна. У них очень тяжелое положение в семье… Ну, мы и решили помочь немного. Надо обговорить, по сколько собирать будем, а может, еще что придумаем. Только тихо… Сашка здесь еще…сейчас Толик его уведет…
Женю захлестнула горячая волна злости. Вот, оказывается, что! Помочь они решили! А когда она второго сентября потеряла во время перемены золотую сережку и плакала, расстроенная, почти весь следующий урок, никто из одноклассников не подошел к ней успокоить, не говоря уж о том, чтобы спросить, как ей можно помочь, хотя знали, что случилось, а тут, пожалуйста, — и сочувствие, и денежки. Не на такую напали! Женя холодно посмотрела на стоящую напротив нее невзрачную худенькую девчушку и произнесла громко и внятно: