Рик продолжал озабоченно выглядывать.
— Что ты туда все время смотришь?
— Курьера высматриваю.
— Стой спокойно. Пока этот караван не протянется, ничего не будет.
— Ну да… Слушай, а может, нам лошадей купить?!
— Во-первых, нам, дорогой, надо отсюда побыстрее выйти. А во-вторых — ну ты сказал "лошадь купить"! Это же не шляпа, это лошадь! До ярмарки-то конской еще десятинки две. Да и будет она в предместьях, не в городе. Эти же крохоборы небось с каждого копыта дерут! Выйдем — попробуем достать.
Наконец караван вытянулся из города, вышли и накопившиеся люди, а вслед за ними, не спеша вышли и Рик с Джессом.
— Смешно. — сказал Рик. — Возвращаемся без корабля, без вещей, без людей… И даже голова не болит — то есть даже и не выпили. Во орлы, погуляли.
— Ага… зато живые и домой.
Его Величество Эдоард Восьмой всегда приглашал Лилиан Иртон на беседу в конце рабочего дня. Иногда у него бывала и рабочая ночь — но день рабочим был точно. Днем король принимал просителей и сановников, читал, писал, решал, скандалил. Раз в десятинку он позволял себе в конце дня приятное — Лилиан Иртон.
Лилиан Иртон засияла в жизни королевства десять месяцев назад. Сначала — в Иртонской глуши. Потом при дворе. И почти сразу стала фактором.
Фактор. Такое слово еще отец, Эдоард Седьмой, использовал, когда говорил о каком-то важном явлении, которое меняло расклад в большом деле. Фактор…
Годичный доход графства — или баронства. Ежемесячно, и растет. Казначей воет и камлает её именем — и уже, кажется, скоро закажет ее портрет для кабинета.
Договор с Вирмой. Единая Вирма — еще год назад это даже нельзя было рассматривать.
Соль. Мальдонаин хвост, соль… Он даже понять пока не мог, что теперь будет.
Ювелирное дело. Кружево. Двор воет и интригует, в поместья полетели требования денег.
Стекло. Милостью Альдоная, его моряки пока не в курсе. В смысле, не все еще в курсе.
Как она это назвала? — Врачи. Неужели теперь и правда больше половины солдат будут возвращаться в строй? Неужели потери армии в мирное время почти прекратятся? Отец хромал, и до конца жизни и в сырую погоду старался не ходить… Страшно даже надеяться.
Фактор. Уж конечно это не один он понял: коллекционер диковинок и редкостей Великий Ханган. Показная истеричка и холодный игрок — Гардвейг, и его жуткий Шут. Кто еще?
Изящная — и неуклюжая, прекрасная — и странная… Эдоард Восьмой иногда делил себя на Величество и Эдоарда. Сейчас Эдоард ужасался объему ее дел — а Величество просто вопил "давай-давай!". Эдоард затыкал Величество, хотя это было не так уж просто.