– Я не заслужил прощения. Это произошло в тот год, когда умерла твоя бабушка. И Джордж… он очень изменился после ее смерти.
– Так ты общался с ним? И вы так и не помирились?
– Нет. Я пытался говорить с ним, особенно в первые пять лет. Сначала он не подходил к телефону; затем стал брать трубку, но отвечал нехотя. Мои звонки только причиняли ему боль. И лет шесть назад я совсем перестал звонить. Решил, что так лучше.
Да, Чарити знала, что дед изменился после смерти бабушки. Даже перестал приглашать ее на лето.
– Он и со мной говорил по телефону нечасто. А потом мы с мамой переехали в Нью-Йорк, и видеться с дедушкой стало еще сложнее. Я скучала по нему, но еще больше скучала по тому, каким он был до смерти бабушки. И я чувствовала себя виноватой.
Гарольд похлопал ее по руке:
– Ты была ребенком. Впрочем, ты всегда брала на себя слишком много… Как поживает мама?
– Замечательно. – Чарити закатала рукава и помассировала плечи. – В то время я надеялась, что мы переберемся к дедушке поближе, а не наоборот. Порой я думаю, мама уехала в Нью-Йорк ему назло.
– Почему? – нахмурился Гарольд.
– Хотела, чтобы он передал ей все финансы. – Чарити давно перестала извиняться за поступки матери.
– Но почему?
Чарити пожала плечами:
– Мама говорила, что дедушке нужна помощь и счетами должна распоряжаться она. А он отказал. Мы собрали вещи и уехали.
Гарольд сжал ее руку:
– Твоя мама хороший человек, просто она…
Он явно подыскивал слова, чтобы подсластить горькую правду.
– Эгоистка? Самовлюбленная? Любит всем указывать?
Гарольд опустил голову:
– Не мое право судить.
– Ничего, я знаю, что представляет из себя мама. И знаю, что она – по-своему – любила дедушку. Она любит даже меня.
Он улыбнулся, и морщины, следы горького опыта, стали заметнее.
– Люди не в силах дать другим то, чего сами не имеют. Но мама любит тебя, без всякого сомнения.
– Приятно, когда кто-то тебя понимает… – Чарити вздохнула. – У нас хорошая семья. Как мы же умудрились настолько испортить отношения?
Гарольд тихо засмеялся. Когда смеялся дедушка, в его глазах так же загорались огоньки. Приезд Гарольда стал одним из лучших подарков, на которые могла надеяться Чарити. И в то же время принес ей боль.
* * *
– Так вы не знаете, что в письме? – Далтон явился к ней с грязью под ногтями и взволнованный, как сбежавший с уроков школьник. Он не переставая говорил о купленных растениях, а Чарити разрывалась между необходимостью узнать, что ей нужно приобрести из флоры и фауны, и тревожными мыслями – устроился Гарольд в своей комнате или тихо ускользнул? Дядя был измучен разговором, и Чарити отвела его наверх отдыхать, а сама решила купить что-нибудь к обеду. Но едва она собралась пойти на рынок, пришел Далтон и уже через пять минут догадался: что-то произошло.