— Борода! Люська портовская сидит у тебя на крыльце и на весь берег орет по телефону, что приехала трахаться!
Постукивая флажком по голенищу сапога, попыхивая едким табачным дымком, дежурная прошла мимо, уже в следующий миг забыв и о Федоре, и о Люське. Тепловоз посигналил и стал набирать ход.
Дом, в котором когда-то жили Упарниковы, был цел и закрыт на замок. В нем зимовали пришлые лесники, уволенные Блудновым. Цел был и кордон Графина. Только забор и сараи разобрали на дрова местные жители. Проплывали за окнами знакомые селения. Вспоминалось прошлое.
Споры и разногласия среди Верных появились только через несколько лет, а размолвки бывали чуть не с первых дней. С годами многое изменилось. Аспирант как-то поблек и обветшал. Он часто болел и если кто-нибудь отправлялся в город, обязательно закупал для него лекарства в непотребных для одного человека количествах. У Аспиранта был такой «прикол», и с этим мирились. От былой вальяжности и столичного снобизма не осталось следа. Он стал вспыльчив и раздражителен. Стоило Кельсию спеть новую песню или прочитать стихи, Аспирант, уже превращавшийся в Аспирина, както нехорошо бледнел, начинал азартно читать свои стихи — нудные и заумные. Замечая нетерпение и невнимательность слушателей, читал громче или азартно критиковал Кельсия, указывая сбои в размере и рифме песенных текстов. При этом он слишком часто напоминал, что до поступления на охотфак, закончил два курса филфака МГУ.
Кельсий чаще всего великодушно соглашался с критикой, что-то переделывал в песнях. Но это не утешало Аспирина. Он все время в чем-то обличал Верных, и даже Байкал. Чертил какие-то графики, оси координат с синусоидами, уверяя, что бездна, на краю которой они зависли, не так уж безобидна и действует на людей не всегда во благо: бездна она и есть бездна!
Если Аспирин заходил далеко и портил застольный разговор, кто-нибудь напоминал ему, так и не дождавшемуся предательства среди Верных, что тот может покинуть Байкал первым, в порядке исключения, без всяких обид. Это успокаивало спорщика. Затихая, он уверял, что не уедет, пока не закончит писать книгу. Намекал, что близок к какой-то потрясающей разгадке входа в байкальские информационные поля и каналы.
Однажды он пришел к Москвитиным среди ночи, принес полрюкзака исписанной бумаги и просил ее надежно спрятать. Тайком от него Федор прочел несколько страниц текста, туманного и нудного, обидев своей непорядочностью жену. Как-то пятеро Верных, собравшись, уже сидели за столом.
Ждали последнего, Аспирина. Федор, под впечатлением прочитанных страниц «романа», сказал друзьям: