— А что место пустует? — спросил Федор, забрасывая на полку сумку и рюкзак.
— Оплачено! — сухо отрезал проводник.
Федор не понял, что такое «оплачено», но молча вышел в проход и встал у окна. Поезд шел по знакомому до мелочей перегону, набирая высоту, кружа поворотами и дугами, взбираясь на Приморский хребет. Федор не смотрел в сторону моря, но чувствовал, как оно отдаляется, а он выбирается из бездны, на краю которой прожил столько лет. Усмехнулся пришедшему в голову каламбуру, что теоретически с каждой секундой приближается к небу — такого чувства не было.
За спиной громыхнула дверь. Он чуть прижался к окну, освобождая проход.
— Куда едем, мужик? — раздался за спиной хриплый бас.
Охотовед обернулся. На него пристально смотрел тот самый, мордастый.
— В Красноярск! — неохотно ответил, опять отворачиваясь.
— Ложись на полку! Что месту пропадать, — доброжелательно пророкотал пассажир, обдав его едким запахом водки. — Хотел купе откупить — договорился с командиром, — кивнул на суетящегося в тамбуре проводника. — Старика везу в Омск… Ты охотник что ли?
— Охотовед! — коротко ответил Федор, раздумывая, стоит ли принять предложение. Ехать в пьяной компании не хотелось. Какая компания попадется от Иркутска — еще не известно.
— А я водила, дальнобойщик. Соточку вмажешь?
— Не пью!
— Ну и попутчики пошли, едрена вошь, — язвительно хохотнул мордастый. — Все равно заходи, а то гляжу на тебя — и рюмка поперек горла.
Меньше всего Федору хотелось разговоров, да еще нетрезвых. Но отказываться Федор не стал, скинул штормовку, положил под голову свитер, вытянулся на полке и закрыл глаза, делая вид, что спит. А поезд все стучал колесами, унося в иные, совсем неинтересные места, к иным людям, которые не вызывали никакого интереса. Шло время. Все остальное теперь не имело значения.
Он стал дремать. На тряской полке ему представилось, как ее локон щекочет щеку, а среди душных запахов поезда чуть улавливался запах ее присутствия. Федор привычно и бездумно подвинулся так, чтобы ей было удобно рядом.
Мелькали знакомые остановки пригородных поездов, мимо которых проносился скорый состав.
Вот он стал притормаживать, сбавил ход и остановился. Напротив стояла электричка. Окно в окно, на Федора с любопытством смотрел знакомый паренек. Он был потрясающе знаком: лицо, рубашка в клеточку, улыбка со щербиной. Федор впился в него взглядом. Поезд тронулся. Паренек знакомым движением поправил длинные волосы. На левой руке был покалеченный палец. И Федор понял — хотя не понял ничего, — что в электричке к Байкалу, на практику и навстречу судьбе, снова едет глупый, молодой Федька Москва. «Вот и хорошо, — подумал. — Замена не заставила себя ждать.