— Как ты от них избавишься? — недоверчиво спросил Славка. — На следующий сезон не возьмешь что ли?
— Нет проблем! Пишите заявление на мое имя, с подписями всех членов бригады… — Паша качнул головой: — Не надо заявления — так скажите и уберем!.. Ну, так как насчет бригадного подряда? — напомнил.
Проходчики молчали. Они, может быть, и желали попробовать, но ждали инициативы от начальника. Тогда проще: не получилось — он дурак!
Ну, привязался, салага — было написано на их лицах.
И Максимов пошел на хитрость:
— Миша?
Бригадир Лаптев кивнул:
— Можно попробовать!
— Хвостов?..
Уезжали смены. Встретившись с прибывшими, напутствовали:
— Под вагончиком новый перфоратор, обсадка за баней и цепь-пила за калорифером.
— Обязаны дать семь метров… Можно больше. А за нами не заржавеет.
* * *
Начальник геологоразведочной партии, подписывая наряды, проворчал:
— Экспериментируешь? Аккордный наряд — это хорошо: звонили из управления, интересовались, как он у нас внедряется, а люди у тебя того — донская вольница. Слышу, Паша, Паша! Что за Паша?
— Разве меня Колей зовут или как? — Максимов притворно изобразил на лице непонимание.
— Павел Афанасьевич!.. Приучай к дисциплине. Авторитет пора иметь.
— У меня, вообще-то, есть свое понятие об авторитете, — приглушенно буркнул Павел.
Начальник партии или не понял иронии или сделал вид, что не расслышал. Проворчал:
— Чтоб вольницу с корнем выдрал!
Паша вышел из конторы, пнул подвернувшуюся консервную банку, выругался. Ночью жег спички, смотрел на часы — перевалило за полночь, а мысли донимали, как потревоженный пчелиный рой. Он сел на скрипнувшей койке, пошарил голой ступней по линолеуму, придвинул тапочки, посидел так, покачиваясь, затем поднялся, включил свет и начал одеваться.
Остался за спиной спящий поселок. Несколько лампочек на столбах еще долго маячили и мерцали за плечом в такт шагам. Дорога петляла среди барханов и под яркой луной казалось белой, будто прихваченной инеем.
Издалека, в свете прожекторов виднелись срубы и шурфовые краны. Ближе была лаптевская бригада: эстакада, вагонетка на рельсах. Дергалась стрела крана, вытаскивая наполненную породой бадью, с приглушенным шумом опрокидывала ее в вагонетку, снова ныряла в забой; кэша замирал с зависшей стрелой, как удилище с заброшенным крючком замирает в руках рыбака.
Паша шагнул в освещеный круг между вагоном-бытовкой и шурфом Лаптева. В этот миг из шурфа выскочила до плеч голова бригадира в красной каске, замерла на мгновенье и провалилась в глубину. Через несколько секунд бадья с породой выехала наверх, лихо отлетела с разворотом крана к эстакаде, опрокинулась в вагонетку, а из шурфа, теперь уже медленно, снова показалась голова бригадира все в той же каске. Он перекинул ногу через сруб, спрыгнул на землю, сбросил прорезиненную мокрую куртку.