Кстати, о дяде Владимире, будь он неладен. Час назад он позвонил мне и сказал, что сдается на милость победителя вместе с тетей Михень. Просил помнить о нашем родстве и говорил, что сдается во имя человеколюбия. Фактически это означало полный разгром заговора, ибо британские кураторы действовали исключительно через тетю Михень и от имени дяди Владимира, и самостоятельного влияния в гвардейских частях не имели. Сопроводить эту сладкую парочку ко мне на суд и расправу я отправила эскадрон ахтырских гусар, которые с радостью взялись выполнить это поручение. Вслед за дворцом Владимировичей капитулировали находящиеся по соседству казармы Преображенского полка. Командир сего полка, старейшего в русской армии, генерал-майор Свиты Сергей Сергеевич Озеров устрашился наведенных на него двенадцатидюймовых орудий древнего броненосца и предпочел выкинуть белый флаг. Вслед за казармами Преображенского полка сложили оружие и караулы Зимнего дворца, которые тут же были сменены морскими пехотинцами моего будущего мужа, что открывало мне дорогу к переезду в главную императорскую резиденцию Российской империи, но я пока медлила. Еще не все дела были сделаны здесь, на Варшавском вокзале.
В Зимний дворец я въеду не раньше, чем сдадутся последние мятежники и процесс смены власти станет необратимым. К тому же, несмотря на то, что господин Мартынов уверял, что все под контролем, меня продолжает грызть беспокойство за судьбу Ники. Я понимаю, что телеграмма: «состояние тяжелое, прогноз стабильный», вполне может быть частью заранее задуманной игры, но меня не отпускает мысль, что что-то могло пойти не так и Ники действительно могли ранить из револьвера. Никто из нас не идеален, и агенты СИБ тоже. Быть может, там был еще один убийца, который сумел подкрасться незамеченным, или случилась еще какая-нибудь накладка; так что сразу, как все закончится, я отправлюсь в Царское село, и паровоз для этого постоянно стоит под парами. Каким бы он ни был, Ники остается моим братом, и после потери Жоржа я не хочу потерять еще и его.
Единственным сохраняющимся очагом сопротивления оставался Николаевский вокзал, занятый остатком преображенцев и примкнувших к ним одиночных мятежников. Брать его штурмом грозило большим кровопролитием, а сдаваться по доброй воле мятежники пока отказывались. Главным там был бывший командующий гвардейским корпусом, бывший генерал-адъютант и пока что князь Сергей Илларионович Васильчиков. Известие о том, что люди, которые и подбили его на мятеж, уже побежали за прощением к новой императрице (то есть ко мне), произвело на него самое удручающее впечатление, но сдаваться он пока отказывался. Одна только организация покушения на членов высочайшей фамилии тянула если не на виселицу, то на вечную каторгу. Мы тоже пока не торопимся. Вокзал с прилегающей территорией был плотно обложен по периметру верными нам частями, и кольцо оцепления неумолимо сжималось. Одновременно Александр Владимирович готовил ударный кулак в виде батальона своей морской пехоты, который в случае необходимости после артиллерийского обстрела ворвется внутрь и решит все дело, ибо, как он говорит, тянуть с этим до бесконечности просто невозможно.