Императрица Ольга (Михайловский, Маркова) - страница 69

и учиненном там кровавом побоище (когда море из-за плавающих на поверхности японских покойников напоминало суп с клецками), а также о том, что бывает, когда взрывается транспорт, под завязку набитый взрывчаткой. В этом рейде Шульц участвовал лично, причем еще до того, как был переведен на «Новик». Потом к нашей компании присоединился капитан Рагуленко, который тоже оказался неплохим рассказчиком. О своем мире он почти не рассказывал, зато мы узнали много подробностей крейсерства их отряда из центра Тихого океана до самого Порт-Артура.

Моряки – они армейских уважают немногим более, чем штатских, и у армейцев к мореманам это чувство взаимно; но вот такие, как полковник Новиков или капитан Слон (ой, простите, Рагуленко), вызывают уважение с обеих сторон. И на корабле они ведут себя как прирожденные моряки: ловко сбегают по трапам лицом вперед и не блюют, как погода становится чуть посвежее. И в то же время всем известна беззаветная храбрость морской пехоты, ее умение побеждать численно превосходящего противника, прекрасная выучка, ловкость и умение убить врага, а самому остаться в живых. Все дела, в которых успели поучаствовать эти земноводные войска, закончились победой к вящей славе России. Эта война закончена, но она не последняя в истории России, а значит. у морской пехоты впереди еще множество славных подвигов. Вот и капитан Рагуленко однажды тоже дослужится до генеральских чинов…

– Да что вы, Михаил Александрович, – замахал на меня руками герой этого рассказа, – Христос с вами! Мой потолок – это капитан (в крайнем случае, подполковник) по званию и командир батальона по должности. Полк я уже не потяну. Это Михаилу Федоровичу не избежать адмиральских орлов на плечах, а я уж как-нибудь обойдусь без подобной чести… Когда все устаканится, уволюсь в запас и устроюсь воспитывать юношество в правильном патриотическом духе. Чтобы оно не бомбистов-террористов героями считало, а тех, кто дрался под Тюреченом, штурмовал Фузан и высаживался на Цусиме… Ну а потом, когда начнется следующая война, я снова встану в строй, и кто бы ни оказался врагом России, он надолго запомнит капитана Слона…

Докурив в несколько затяжек папиросу, капитан Рагуленко метким щелчком отправил окурок в массивную бронзовую плевательницу[14]. И ведь сколько бы раз он ни проделывал этот фокус – еще ни разу не промахнулся.

– А так, Ваше Императорское Высочество, – продолжил он, – поверьте моему слову – главным врагом русской армии являются генералы, которые и после двадцати лет службы остались все теми же поручиками. Смотришь – пузо шире плеч, мундир шит золотом, ордена в два ряда до самого пупа, вид важный до невозможности; а внутри – пустота, и в этой пустоте, сидит все тот же поручик – все такой же маленький, как и двадцать лет назад. Ему бы геройски взвод или роту в штыковую водить за веру, царя и отечество, а не командовать корпусами и армиями. А вы, Михаил Федорович, не смейтесь – среди моряков, знаете ли, таких дутых адмиралов предостаточно. У каждого есть свой потолок, выше которого не прыгнешь, и неважно, сколько лет это персонаж протирал штаны на службе. Пустое место так и останется пустым местом, независимо от выплаванного ценза и выслуги лет. Правда, у вас, моряков, с этим проще, совсем уже полного идиота море само способно проглотить и не подавиться, не допустив таким образом до адмиральских чинов. Но ведь страшны не идиоты, страшны дослужившиеся до высоких чинов посредственности. И результат у них соответствующий: проигранные сражения, потопленные или тяжело поврежденные корабли, погибшие офицеры и матросы, которые своими жизнями заплатили за начальственную дурость. Так что тщательнее надо, Михаил Александрович, тщательнее, и чуть что, списывать таких деятелей с военного флота на флот торговый – кого капитаном прибрежного каботажника, а кого и капитаном дальнего плавания, в зависимости от компетенции…