— Мамочка, милая! Одна ты у меня осталась! Совсем одна.
Они присели на кушетку. Мария Сергеевна легонько гладила склоненную к ней на колени голову дочери, едва дотрагиваясь до ее нежных льняных волос.
— Доченька, доченька! — повторяла она.
Боря щелкнул дверным замком.
— Пошли, — сказал он.
Мы тихо вышли и закрыли за собой дверь. Боря прислушался. В квартире стояла тишина.
— Пошли, — снова сказал он.
Мы затопали по лестнице вниз.
В очередную среду Тамара не явилась на репетицию драмкружка. Боря позвонил ей:
— Тома, ты почему не пришла?
— Не могла. Я не умею прыгать с пятого этажа.
— А зачем прыгать?
— Ох какой ты бестолковый! Меня закрыли в комнате. Чтобы уроки делала. А я не умею прыгать с пятого этажа.
На другой день Тамара рассказала нам о своем разговоре с матерью. И я понял, каким верным союзником и другом была раньше для Томы ее мать. Но между ними словно черная кошка пробежала. Мария Сергеевна, конечно, понимала, что в чем-то она виновата перед дочерью и в чем-то обманула ее надежды и ее веру в справедливую и всегда безупречную мамочку. Но что она могла поделать, если так неудачно сложилась на каком-то этапе ее жизнь! Ведь она хотела сохранить семью, хотела, чтобы у Томочки был заботливый, нежный и строгий папа. И она надеялась (и желала этого), что Василий Степанович будет именно таким человеком. Он казался ей и мудрым, и верным в своих суждениях, и твердым. И эта твердость особенно покоряла ее и нравилась ей, потому что она давно привыкла опираться на чьи-либо суждения, особенно если они высказаны в категорической форме. И поскольку она сама безропотно покорилась судьбе, а свою судьбу она видела в Василии Степановиче, то она хотела, чтобы и дочка, Томочка, была послушна своему новому папочке, который конечно же хочет ей только добра и желает, чтобы она выросла полезным и деятельным человеком. И Мария Сергеевна очень болезненно переживала этот первый разлад между ее мужем и ее дочерью и в душе все металась между ними, то становясь на сторону дочери, которую жалела, то оправдывая Василия Степановича, которого считала справедливым и заботливым. И, поскольку примирить их ей не удавалось, она все же считала, что прав в этом споре Василий Степанович, как человек более опытный, чем ее дочка Тамарочка, которая сама-то толком не знает, чего она хочет.
Я подумал, что стоит с глазу на глаз поговорить с Марией Сергеевной, попытаться убедить ее в том, что она поступает неправильно, отталкивает от себя дочь. Я сказал об этом Боре. Он согласился:
— Попробуй.
Мы встретились с Марией Сергеевной у булочной. Я дождался, когда она пошла за хлебом. Она сразу узнала меня и спросила, как дела в школе. Я ответил, что хорошо, и, в свою очередь, спросил, почему они (она и Василий Степанович) не пускают Тамару на репетиции.