Не случайно мысли княжича из Локисты приняли столь странное и тревожное направление. Забеспокоилась отчего-то и стража. Невольников сопровождал большой, вооруженный до зубов отряд крестоносцев, но это ничего не значило — ведь здесь простиралась непостижимая земля жемайтов, а значит, никто не мог быть уверен в данный миг, что уже в следующий с ним ничего не случится. Разве мало братьев ордена бесследно пропало здесь, будто Жемайтия и в самом деле поглотила их?
На следующий день конвоиры заметили двух всадников, которые издалека, с косогора, следили за обозом. Один был на саврасом коне с выгоревшей гривой, другой — на кауром. Спустя некоторое время те же всадники появились уже в другом месте. Было ясно, что они не упускают заложников из виду. Рыжебородый командир отдал крестоносцам приказ, и пятнадцать — двадцать всадников поскакали к разведчикам. Вернулись они ни с чем на взмыленных, загнанных лошадях. Конвоиры прочесали все окрестности, но нигде не обнаружили ни души. Они подумали даже, что вражеские разведчики им просто-напросто померещились.
Наутро, до восхода солнца, Бешеный Штиль встал и направился по естественной нужде в кусты — вне себя от страха он тут же выскочил оттуда. В зарослях крестоносец наткнулся на саврасого белолобого коня, на котором сидел верхом… медведь. Крестоносец явственно видел его лапы с длинными когтями.
В отряде стражников поднялся переполох, все вскочили на коней, обшарили вокруг кусты и несолоно хлебавши вернулись назад. Штиль ругал своих кнехтов на чем свет стоит, а те, облазив напрасно безлюдную трясину да кочки, решили про себя, что их старшой тронулся умом.
От Гругиса не укрылось, что конвойные проявляют беспокойство, группками исчезают в лесу и снова возвращаются назад. Их рыжий вожак с перекошенным от бешенства лицом не слезал с коня и не выпускал из рук меч. Ясно было, что крестоносцы чем-то напуганы.
Обоз тронулся в путь, и Гругис стал внимательнее приглядываться ко всему вокруг, пристально разглядывать опушки и противоположный берег реки. Он повеселел, потому что в душе его затеплилась робкая надежда на спасение.
Ближе к полудню, когда унылая вереница пленников стала взбираться на серый песчаный холм, Гругис неожиданно приметил вдалеке, на другом берегу, одинокую фигуру всадника. Саврасый конь с выгоревшей гривой… Да это же Вилигайла! Сердце юноши отчаянно забилось: значит, старый воин еще на свободе, и он не забыл своего юного друга! Вилигайла наверняка не один, вполне вероятно, что с ним целый отряд. Ему ума не занимать, уж он-то обязательно что-нибудь придумает! А значит, Гругис сможет вырваться из лап крестоносцев. От одной этой мысли, казалось, голубее стало небо над головой.