Мансте готовила ужин для детей. Сама она не могла проглотить ни кусочка, все валилось у нее из рук. Женщина то и дело выбегала во двор и, остановившись возле избы, смотрела в сторону клети. Сердце ее разрывалось от жалости. В ночных сумерках виднелись смутные очертания неподвижной фигуры, напоминающей каменное изваяние или дупляк.
Когда ребятишки уснули и в доме Вижейкиса воцарилась тишина, Мансте незаметно приблизилась к старому князю и опустилась перед ним на колени.
— Ступай, отдохни… Ночь на дворе… — попросила она.
Казалось, Скирвайлис не слышит и не видит ее. Мансте испуганно притронулась к его голове. Наконец Скирвайлис стряхнул с себя оцепенение, распрямился, сверкнул в темноте глазами.
Поняв, о чем его просят, он тяжело поднялся и, опираясь на руку невестки, направился к клети, где его ждала постель. Раздевшись в темноте, лег. Мансте присела на краешек постели.
— Последнего сына потерял… — горестно прошептал князь. — А я так надеялся, верил, а вдруг…
— Какой ужас, — всхлипнула невестка, — прямо сердце разрывается…
Теперь уже Скирвайлис стал утешать женщину.
— На все воля богов… Видно, эта жертва была нужна отчизне, — сказал он. — Спасибо, что ты тут. Ты и твои дети.
— Я буду с тобой всегда, — пробормотала невестка, глотая слезы.
Внезапно князь обнял ее за плечи.
— Спасибо тебе, Мансте! Ты теперь — единственное мое утешение.
Затрепетав, женщина припала к широкой груди князя.
— Тебе нужен сын, — чуть слышно прошептала она.
Оба замолчали, и слышно было их взволнованное дыхание.
— Я слишком стар… Не смогу вырастить его, обучить всему, что знаю…
— Я выращу. Князь Локисты должен иметь сына, — с жаром произнесла женщина.
Скирвайлис с такой силой стиснул ее хрупкие плечи, что Мансте охнула. Так и пролежали они рядом с открытыми глазами всю ночь, не говоря больше ни слова и не прикасаясь друг к другу. Лишь общая боль да тишина связывали их.
Прошло несколько дней. И хотя исполнены они были по-прежнему печали, но летняя страда не прекращалась. В полдень, во время обеда, сельчане расположились в лиственной рощице, чтобы подкрепиться кусочком мяса или вареной рыбой, и вдруг услышали яростный собачий лай. На кого взъярились собаки? Волка или чужаков увидели? Мужчины оставили еду и схватили кто рогатину, кто меч или лук со стрелами, которые обычно лежали рядом наготове.
В самом низу косогора, где узкая тропинка ныряла в темный ельник, показался отряд всадников. Неторопливым шагом кони приближались к усадьбам. Судя по одежде, это были не крестоносцы. Впереди на гнедом — маленьком, казавшемся издали ростом с кота — коне трясся проводник Карка, которого все узнали сразу. Повода для тревоги, таким образом, не было, поскольку Карка приводил обычно только хороших людей.