Вскоре трое мужчин брели по наметанному за ночь снегу. В директорской квартире, находившейся на втором этаже школы, нос маняще защекотали запахи жарившихся котлет. Шел пар от варившейся в печке картошки. Завтрак был довольно приятный, хотя и не без буржуазного душка. Болтливая хозяйка накапала в маленькие рюмки какой-то старинный сладкий напиток. Римас Печюра привык пить по-другому — из стакана. Даже удивился, что после нескольких рюмочек стало жарко в груди и поднялось настроение.
— Выступил ты неудачно, но мы не станем делать из этого особых выводов, — успокаивал он расстроенного директора. — Когда говоришь о товарище Сталине, надо взвешивать каждое слово. Думаю, нет надобности объяснять, какая это огромная ответственность!
— Да я вовсе не хотел этого! — божился Лиздянис. — Случайно с языка сорвалось!
— А что вылетело — уже не поймаешь! Люди слышали, и неизвестно еще, что подумают. Директор школы, скажут, пожелал нашему вождю гробовую доску! — гнул свое представитель волости.
— Я такого не говорил! — бросился возражать директор. — Я сказал: будем уважать и любить…
— Но ведь и о гробовых досках было упомянуто, — не уступал Печюра.
— Ох, нельзя моего муженька подпускать к трибуне: всегда что-нибудь ляпнет, — поддержала его Лиздянене.
Директор сидел несчастный, сокрушенный, не мог и куска проглотить. Даже ликер не помог. Настроение не улучшилось.
Провожая гостя к саням, которые ждали на школьном дворе, Лиздянис попытался еще раз исправить положение.
— Хочу заверить вас, товарищ Печюра, что к юбилею мы готовились от всей души… А что брякнул — маленькое недоразумение, недостойное внимания, — говорил он, шагая рядом с гостем без шапки и пальто.
— Для кого маленькое, а для кого и большое, — безжалостно возразил волостной представитель. Казалось, что он нарочно дразнит бедного директора.
Внезапно Лиздянис остановился, лицо у него окаменело, он стиснул зубы, впился страдальческим взглядом в спину удаляющемуся Печюре.
— Вы телеграфный столб, а не человек! Нет у вас собственных мозгов! — дрожащим от внезапной ярости голосом процедил он.
Представитель волости уже опирался рукой о задок саней, готов был завалиться на покрытое полосатой накидкой сиденье. Он удивленно оглянулся. На мгновение их взгляды скрестились. Обиду, презрение, злость, даже детскую воинственность — все это можно было прочесть в глазах директора. Заметно растерявшись, Печюра глянул на председателя сельсовета, словно ожидая от него помощи.
Руководитель местной власти, подняв воротник тулупа и повернувшись спиной к ветру, равнодушно чиркал подмокшие спички и все никак не мог прикурить. Делал вид, что не заметил или не понял, из-за чего произошла стычка.