Без воды до вечера еще дотерплю, хотя это конечно ад. А вот с обратным процессом обождать не получится никак. Стал печально продумывать, как оформить демарш. Забиться в угол камеры и сделать под офигевающими взглядами окружающих свои дела потихоньку? Или наоборот, выйти к самой решетке и попробовать попасть струей в охранника?
Мои грустные размышления отвлекла торопливая суета возле деревянных прутьев узилища. Непонятно с какой целью пространство между клетками стали занимать носилки с охающими легионерами. Выгнул шею и увидел, что возле остальных клеток происходит то же самое. Носилки, носилки, легионеры на костылях, легионеры, баюкающие на повязках поломанные руки, снова носилки. Постепенно наш уголок лагеря стал напоминать богадельню, прибежище сирых и убогих.
Вдруг повисла тишина. Даже бредящие на носилках что-то почувствовали и резко замолчали. В гробовой тишине к нашему узилищу выдвинулся клин из трех бронированных легионеров. Первый раз здесь увидел броню с солидными металлическими полосами, ламинарный доспех, кажется. Из-за спины ведущего этой тройки вышел респектабельный седовласый дедушка. Разукрашенный матерчатый камзол с рукавами плохо сочетался с плетеными лаптями и мрачноватым взором, которым седоволосый дедулька окинул клетки.
Бронированные бодигарды расступились, а дедушка побродил по небольшому пяточку, посматривая на притихших обитателей клеток и заполнивших место между ними легионеров, и что-то одному ему видимое выцеливая. Если бы не спокойное, практически равнодушное, поведение сокамерников, я бы сейчас извелся. Уж очень дедушка походил на огнеметчика, который решил спалить всю нашу богадельню одним залпом. Он явно старался так встать, чтобы клетки, стоящие по небольшой дуге, попали в определенный сектор.
Наконец, место бодрый старичок себе выбрал, еще раз окинул нас оценивающим взглядом, не иначе фронт работ обозревал. Затем закрыл глаза и ощутимо напрягся.
Я аж задержал дыхание, ожидая фейерверка спецэффектов. Но прошла секунда, другая. И народ зашевелился, обозначая конец несостоявшегося представления. Дедушка слегка покачнулся, но быстро пришел в норму. Бронированная тройка привычно взяла старичка в клин и удалилась от наших клеток.
И тут я вдруг осознал, что в окружающем мире все-таки произошли ощутимые перемены. Мне больше не хотелось в туалет! Чуть больше времени понадобилось, чтобы понять, что голова перестала раскалываться. Даже ребро больше не болело.
Не болело вообще ничего! Уже зная, что увижу, посмотрел на расходившихся легионеров. Бывшие больные деловито тащили куда-то носилки. Бывшие хромоногие под мышкой перли костыли. Перевязи для рук складывали аккуратной горкой, их, наверное, потом отволокут. Только несколько человек так и не встало с носилок, провалившись в глубокий здоровый сон.