– Типа чего?
– Не знаю. Мы можем где-то поесть, а потом пойти в кино, например. Попробуем узнать, есть ли здесь какие-нибудь стоящие концерты.
– Я уже узнал. Есть только концерты во дворце Софиеру.
– Да? И кто же там выступает?
– Никто. Только такие группы, как «The Ark», «Kent», «Robyn» и все такое.
– Мы могли бы сходить послушать «Kent». Ты не против? У них ведь довольно много крутых композиций… – Фабиан сам понял, что несет чушь, и прикусил язык.
Лилья прошла мимо и кивнула ему, приглашая пойти с ней.
– Ну ладно, мне пора заканчивать. Ты подумай, и попозже мы созвонимся.
– Конечно.
Больше Тео ничего не сказал, и Фабиан положил трубку.
Чтобы замок было труднее взломать, в цилиндр вставили несколько ограничителей из закаленной стали, а штифты на наружных пружинах укрепили особо твердым хромом. Это был не обычный замок, а замок с семью тумблерами со сверхвысоким уровнем защиты. Чтобы его открыть, недостаточно поднять ключом штифты на нужную высоту. Их также надо повернуть в правильном направлении. Сейчас ключа не было. В замочную скважину входило алмазное сверло толщиной шесть миллиметров с водяным охлаждением и точностью до сотой доли миллиметра, чтобы не дотрагиваться до ограничителей, и взламывало штифт за штифтом.
Через несколько минут слесарь смог вынуть сверло из замочного цилиндра, вставить в отверстие крюк, повернуть его и открыть дверь.
Фабиан Риск и Ирен Лилья вошли в крошечную прихожую, пол которой покрывала груда почты, рекламы и бесплатных газет. На самом верху лежал июльский номер «National Geographic» с проломленным черепом на обложке и заголовком на английском «Этой женщине четыре миллиона лет». Прихожая вела в помещение с открытой планировкой, где гостиная располагалась слева, а кухонная зона – справа. Впереди была лестница, ведущая на верхний этаж. Дом, находящийся в старом квартале Лунда и построенный в XVIII веке, обновили заботливой рукой, и он смотрелся свежо и современно.
Вообще-то Фабиан предпочитал в первый раз заходить в дом жертвы – или, как в этом случае, подозреваемого – в одиночку. С ним должны говорить комнаты, и никто другой. Все могло стать зацепкой, которая поведет дальше. Малейшая деталь могла оказаться именно тем элементом пазла, которого им не хватало, чтобы увидеть целое. Похоже, у Лильи был тот же подход. Не сказав ни слова, она поднялась по лестнице и скрылась из виду.
Как точно заметил Утес, у них не было конкретных доказательств того, что Руне Шмекель – человек, которого они ищут. Но теперь, когда Фабиан стоял посреди гостиной и медленно обводил ее глазами, он чувствовал: со Шмекелем что-то не так. Что-то не сходится. Кто, собственно, такой этот Руне Шмекель?