— Ты голову решила проветривать или загадки решать? Я соскучился.
Господи, как хорошо, что Тим пошел характером в отца! То есть и в мать, конечно, немного — любит настоять на своем, — но большей частью все-таки в милейшего Отара Шалвовича.
— Я тоже соскучилась… — Катя прижала его руку через куртку к себе. И зачем они пошли пешком? Могли и на метро поехать, и даже Лысенко мог подвезти, если бы она попросила. Быстро бы добрались домой, поднялись по темноватой, до последней щербатой ступеньки знакомой лестнице, открыли бы дверь в привычное тепло… Да, а там Лидия Эммануиловна и не метено! Не говоря уж о влажной уборке! И летняя обувь не вычищена и валяется вперемешку с зимней! И во всем виновата она, Катя! Потому что мужчина не должен убирать в доме! И уж тем более не должен отскребать грязь с ее босоножек и закидывать их на антресоли! Да уж… и окна мыть она не любит… и постельное белье у нее не накрахмалено, и даже — вот ужас! — не выглажено с двух сторон, и кастрюли не сияют, будто их купили только вчера!
— Тим, а почему запасные ключи у твоих родителей? — запустила она пробный шар. — Почему их Томке не отдать? Ты же с ней каждый день видишься, если что?
— Если что, мы с Томкой разъезжаемся в разные концы после работы и поймать ее потом невозможно! А родители ближе и все время дома!
«Ага, дома они… У нас они в основном дома!» — грустно подумала Катя и вздохнула. Сегодня вечером в ее звуковом сопровождении преобладали вздохи.
— И я у них часто бываю, — жизнерадостно продолжал Тим. — И мама всегда может подвезти, если что!
— Если что… — протянула она. — Угу…
— У тебя что, голова болит? — внезапно обеспокоился муж.
— Нет! — поспешила заверить его Катя. — Ничего не болит!
— А мне показалось…
— Тебе показалось! — твердо добавила она. — Ничего не болит, Тимка… — Она снова прижала его руку, а потом потянулась и потерлась носом о его щеку. — Правда-правда!
— Зря мы пешком идем… холодно, и грипп кругом!
— Ага! Как выскочит! — внезапно развеселилась она. — А я без оружия!
— Ты всегда во всеоружии! — Муж посмотрел на нее таким любящим взглядом, что Кате стало жарко. Она потянула на куртке змейку вниз и сняла перчатки. Затем сунула руку к нему в карман.
— Ого, какая горячая! — удивился Тим. — Катька, ты действительно часом не заболела?
Врач в нем никогда не уходил далеко, и она даже рассердилась:
— Ты мне еще температуру померь прямо тут, на улице!
— И померю! — Он привлек ее к себе, потрогал губами лоб, щеку, потом поцеловал в уголок губ: — Нормально… жить будете, пани Тодрия!
— Скрипковская-Тодрия! — надменно сказала она, заправляя под шапку прядь волос.