На доске, где обычно писали мелом меню, забыли стереть: «С Рождеством и Новым годом!» Подпись – Арвид Осли, шериф округа Джексон. Не убрали со стола напротив окна маленькую елку, и иголки осыпались с нее быстрее, чем падал на улице снег.
Джин расчесывает волосы. Они у нее красные, «электрические». Бровей нет, и она рисует красные дуги на бледном лице. Джин проститутка, работает в барах. Попала сюда после меня, но оказалась не в первый раз. Еще до того, как ее привели, Кэти сообщила, что видела, как ее оформляли внизу. Мы ей все обрадовались. Первую ночь Джин провела в главной камере, следующую спала в четвертой. С тех пор находится в третьей с Роуз и остальными. Кэти иногда подкалывает ее, называя девчонкой на одну ночь. Джин достает фотографию Пудж.
– Это моя малышка. Правда, славная? – И целует снимок.
Пудж толстая и низенькая. На фотографии она в мотоциклетной куртке. Стрижка короткая – «утиный хвост». Она таксистка. Раз в неделю в дни свиданий привозит коробку сигарет. Но однажды пропустила. Целую неделю Джин плакала по ночам и со всеми ссорилась. В следующий день свиданий она вернулась в камеру зареванная. Рассказала, как ужасно чувствует себя из-за того, что злилась на Пудж. Был сильный снег, и Пудж потратила деньги на сапоги, чтобы не простудиться. Джин объяснила, что не может иметь детей, но они устроят так, чтобы забеременела Пудж, и вместе воспитают ребенка. Она полюбит девочку. Джин суровая, однако когда об этом говорит, становится мягче.
Голди просит гигиенические тампоны – выставляет бедро, надувает губы и смотрит на Кэти – дай, пожалуйста, немного. Та улыбается, сунув руки в задние карманы, и отвечает: конечно, пойдем. Они исчезают за занавесом главной камеры. Когда туда идут, Голди виляет задом, ожидая шлепок. Долго отсутствуют; шепчутся и шутят, как случается, если парочки удаляются в спальник. Вскоре Голди появляется – «хвост» растрепан, лицо раскраснелось; ее подковыривают – спрашивают, все ли она получила, что хотела, и Кэти молчит, только ходит кругами по камере, и ее уважают.
Утром после завтрака по трансляции звучит Иисусово слово. В каждой камере на задней стене висит громкоговоритель, и из него слышится мужской голос:
Пресвятая Дева Мария,
Господь с Тобою.
Благословенна Ты в женах,
И благословен плод чрева Твоего…
Затем то же повторяют несколько женщин, снова он и опять они. Еще и еще, по три часа каждое утро. Вокруг громкоговорителей стальные экраны, и выключить их невозможно. Меня обычно клонит в сон. Шлепки карт Блендины продолжаются. Порой я воображаю, будто это удары хлыста по плечам молящихся женщин. Так и вижу, как они в зеленых цвета мяты рясах стоят на коленях на каменном полу. Среди них проходит мужчина, неспешно колотит и поет, неспешно колотит и поет. Они подхватывают. Джин бесит трансляция. Через полчаса она бежит к унитазу, комкает туалетную бумагу и пихает в уши. Вышагивает по камере, бьет себя кулаками в живот и кричит: