В тот год родилась шкура, и мы с ней завели любовников в катакомбе под холмом, с действующим туалетом и газовой плитой за очагом. Стена была черной, напротив нее на веревках висели куски металла. Карлик в желтом котелке за обед из макарон ценой в сорок два цента развлекал рассказами. Мы всем говорили, что брат и сестра, но он до утра не верил, и там была кровь, но это только доказывало его невинность. Он был глуп и никогда не рассказывал, что его что-то волнует, но кормил меня, и я спала там все ночи, а утром стелила постель. Он ее хвалил. Когда находился на работе, я звала его друзей и кричала на него, когда они уходили. Но это его не беспокоило. Я умоляла закрывать меня в кладовой. Наконец он сказал, что его друг художник ушел на концерт в смокинге. Я ответила, что поеду в Сиэтл. Он не стал провожать меня на станцию. После покупки билета у меня оставалось девяносто пять центов. В автобусе я спросила, как найти Мелроуз-стрит, моего брата, я приехала из Миннеаполиса, чтобы отыскать его. Он продавал страховки и жил над катакомбами. Мы устроились на ступенях разрушенных домов, я постучала в его дверь и в длинной красной ночнушке села на подлокотник кресла. Кроватей было две. Я забралась в другую. Он был очень холодным. Спросил: хочешь ночью заняться сексом? Утром я пошла по объявлению и стала членом журнальной команды.
Я просто сидела, курила, хотя не курю, – ухаживала за кошками. Дело нехитрое: покормить – они не обращают на тебя внимания; немного приглядеть и тоже не обращать внимания. И вот я сижу, курю, кот трется о мою сигарету и загорается по всей длине от глотки до живота. Я хватаю его и бросаю в ведро с водой – желтое пластиковое ведро, случайно оказавшееся рядом. Кот сворачивается на дне и не показывается наружу, лежит смирно, нос к хвосту, и захлебывается – что тут поделать? Такому никто не поверит: ничего себе заява – даже за кошками не в состоянии присмотреть…
Прохожу мимо автозаправочной станции – там на подъемнике машина, под ней колеса в синей, золотистой и красной фольге. Хватаю золотистое и, дико вереща от возбуждения, пускаю по тротуару, оглядываюсь, нет ли копов, жду погони. У меня неплохо получается – качу, как обруч, подталкивая то с одной, то с другой стороны, направляю, куда хочу, и заворачиваю в его двор, где все сидят кружком, безразличные, поахали, а я ненормальная, никого не знаю с машиной и сдираю фольгу – вдруг на что-нибудь пригодится, например, на византийские барельефы, а колесо пускаю между домами, не хухры-мухры, а «Данлоп-12»…