Вечером те же музыканты играли веселые и шуточные песни. «Ой пиду я до млына, до старенького, та й найду я там Васыля молоденького…»
Еще полно сил и уверенности украинское село, еще много молодежи, еще вдоволь зерна в амбарах, и многопудовые свиньи роются на осенних огородах…
Репарации? Контрибуции? Умные люди много мудреных слов придумали. А смысл один: грабеж. Как и сто, и триста лет назад. К этому можно приспособиться, крестьянский ум верткий…
Как бывало? Пронесся по селу слух: едут! Быстренько скотину на глухой хутор, до кума, лошадей – в лес, зерно – в яму за огородами. Случалось, что-то находили: плетей всыплют, зато основное останется. Голода на Украине давно не было. Шевели мозгами – будет хата с пирогами. А пока… пока гуляй, бабы с мужиками! Гуляй, девчата с парубками! Вот скинут оккупантов и варту, заживут сами, без панов, без налогов, без управляющих. Свобода! Не будет державы, господ, начальников!
Гуляло село! Хоть смерть и близко ходит и до свободы не две, не три версты, а парубки все равно льнут к девчатам. А как же по-другому? Как же свадьбы гулять? Как же дети будут рождаться?
Тени танцующих мелькали за тынами. Смех, крики:
– Помянем товарышив наших…
И тут же:
– Ой, дядько Федос! Шо вы мени руку пид спидныцю запускаете! Мы ж з вамы ще й не познакомылысь!..
Жизнь!..
Не спало село, догуливало победу. Откуда-то издали доносились усталая гармошка и охрипшие голоса.
Махно лежал на телеге, на охапке душистого сена, глядел в глубокое звездное небо. То ли слушал голоса, то ли был погружен в свои мысли.
– Батько, – сам себе тихо и удивленно сказал он, вслушиваясь в ночную жизнь села.
Прозвучали шаги, над ним склонился Юрко Черниговский, верный телохранитель и ординарец.
– Шо, батько Нестор Ивановыч, нога болыть? – Хлопец с явным удовольствием выговорил этот новый титул – «батько».
– Нога?.. Нога – это ничего. Душа болит, Юрко.
– Чого, батько? Нимцив побылы, армия разростаеться. Из Осокоров сорок мужикив пришли – просяться. И из Серапионовкы – тоже з полсотни…
– Молодые, старые?
– Та всяки.
– Старых – додому. Понадобятся – позовем. А молодых – на проверку. Кто из них какой-нибудь специалист, ну, артиллерист там чи ветеринар, пулеметчик, кавалерист – тех оставляйте…
– Я и говорю: скоро настояща армия буде! – восторженно сказал Юрко.
– Не спеши, Юрко. Пока шо так получалось: с десяти одного-двух брали, а остальных, пока время есть, обучать надо. И пускай ждут. Чтоб конь справный был, седло, шашка, винтовка! Придет час – позовем!
– Так чого ж вы печалуетесь?
– Сильно это, Юрко, ответственно – «батько». Через то и душа болит. Это ж… понимаешь… это ж не просто командир, а всем трудящим людям батько. – Махно тяжело вздохнул. – От атаман Серко был. Его тоже батьком звали. Какой человек! Триста с чем-то боев выиграв. А бои тогда какие были! Саблями, пиками, врукопашну. Кровь лилась, як дождь осенью.