Махно помотал головой – несколько ночей недосыпал, сказал Лашкевичу:
– Значить, так! Гроши раздай. Ограбленным, обиженным, вдовам, сиротам.
– Надо бы, шоб хоть документ якый предъявлялы, – высказал сомнение Тимош. – Шоб не сунуть кому попало. А то…
– Нема времени, – прервал его Махно. – При людях будешь раздавать. Народ знает, хто сирота, а хто нет… И без бюрократии! – И, понизив голос, доверительно добавил: – Не сегодня завтра нас отсюда попрут.
– Як же це? – горестно всплеснул руками Лашкевич. – С боем пришли, народ обнадежилы, все рады, як дети. А мы их покинем?
– Покинем. Свою силу показалы, германське гнездо розворошили и пока покинем. А будем тут долго сидеть – окружат и роздавят. И от села ничего не оставят… артиллерией.
– Поняв, – упавшим голосом ответил Тимош.
– И от шо ще! Малость грошей оставь. Зайдешь в типографию, заплатишь наборщикам. От души. Пускай отпечатают прокламации… для своих и для этих… для оккупантов. По-немецки. Найди переводчика.
– Так есть же у нас переводчик. Ще весною до нас пристав. Сашка Кляйн.
– Заготовь на каждого пленного по двести марок, по бутылке самогона. Ну, ще по шматку сала. С хлебом, конечно.
– Ты шо, Нестор? Отпустыть их хочешь, чи шо? Оны, падлюки…
– Тихо! Ну, пускай Щусь не понимае! Он тот… гальванометрист. А ты ж грамотный. Неужели не ясно: это ж политика! Пусть идут с салом та с прокламациями до своих. Напиши шо-то душевне, шоб за живое брало. Напиши, шо мы не хочем убивать, шо мы люди мирные… Про деточек шо-то… Ну, в таком духе.
– А мени шо, опять в Гуляйполи сыдить? В подполи?
– Пойдешь с нами. Нам в походе булгахтер тоже нужен. Народ прибывает.
– Ну, слава богу. – Широкое крестьянское лицо Лашкевича, на котором так странно смотрелись окуляры в проволочной оправе, расплылось в улыбке. – А то я без хлопцив якыйсь загубленный. Як без дороги.
– Выполняй!
Лашкевич надел фуражку, схватился за кожаные ранцы. Но они оказались тяжелые.
– Не надрывайся! Возьми хлопцев в помощники, – заботливо сказал Нестор.
На почту Махно пришел в сопровождении Юрка Черниговского и двух хлопцев из числа положенной ему теперь охраны – «почета».
– Ну шо, чернильна душа, телеграмму отправишь? – спросил он у знакомого почтаря.
Тот смущенно шмыгнул носом и развел руками.
– Шо, немцы без телеграфа жили? – гневно спросил Махно.
– Та ни. Покы бой йшов, провода покралы, – жалобно доложил почтарь. – Свынець – он же в хозяйстви… чи там на грузила, чи гончарам…
– Так… – рассердился Махно. – Ты меня знаешь?
– Та ну як же… Махно… Нестор Ивановыч.
– Плохо ты меня знаешь. Если через два часа на столбах не будет висеть провод, вместо провода будешь висеть ты! Понял?