А с тыльной стороны в вагоны забирались махновцы. С винтовками, ручными «Льюисами», Фома Кожин со своими подручными даже втащил «Льюис»…
Народу в вагонах – не продохнуть. Многие махновцы присели на пол. Тыльные двери закрылись.
Дежурный ударил в колокол. «Овечка», тяжело вздохнув, тронулась, потянула состав к мосту. Медленно въехала на мост. Здесь располагался первый петлюровский пост – впускной.
Паровоз замедлил ход, остановился возле дощатой будки. Здесь стояли человек пять-шесть петлюровцев в папахах со шлыками и в жупанах. Два фонаря высвечивали французский пулемет «гочкис», установленный на деревянном помосте, и двух пулеметчиков.
Кто-то из рабочих бросил вниз цыгарку. Она летела, роняя искры.
– Не курыть на мосту! – сердито выкрикнул петлюровский бунчужный.
– Це ты, Григорий? – спросил рабочий. – Здорово!
– Здоров, Петро! – подобревшим голосом отозвался бунчужный. – Никого не забулы? Нихто не проспав?
– Все на месте… Така вже наша жисть заводська! В тры вставай, в десять вертайся. Жинку только рукою помацаю, та й сплю.
Петлюровцы ответили хохотом.
– Рука, це не те, шо баби треба! Позовы – поможем!
Снова рассмеялись.
– Шо они за базар розвели! – сердился зажатый в тесной массе тел Щусь.
– Терпи, – прошипел ему Махно.
– Вси свои? – спросил бунчужный.
– А якый дурак в таке время в город поедет! – ответил Петро. – Открывай семафор, Григорий!
Один из петлюровцев помахал фонарем, и на дальнем конце моста, на выпускном посту, загорелся зеленый огонек. Поезд набрал ход. Уже совсем рассвело, и внизу был хорошо виден могучий ледоход…
Пулеметчики на первом посту, глядя на проплывающие мимо них вагоны, получше укутывались в полушубки. В фермах моста посвистывал декабрьский ветер.
– Хорошо им там, в вагонах. Затишно! – завистливо вздохнул один из них.
А поезд двигался над покрытой льдом рекой, и, несмотря на стук колес, было слышно, как с глухим шорохом и треском ломались, наезжая одна на другую, огромные льдины. Кое-где они уже смерзлись. Ворча, неохотно, река останавливалась…
В паровозной будке, помимо машиниста и кочегара, находился и Трохим Бойко.
– Ты мне так подгадай, шоб третий вагон аккурат став супротив тех пулеметив, – высмотрев вдали приближающийся петлюровский пост и пулеметное гнездо на нем, попросил Трохим машиниста.
– Не сумлевайся.
Пост приближался… Вот уже паровоз сравнялся с постом, где в рассветной дымке горели фонари. Слева на небольшом возвышении стояли два пулемета. Рядом с паровозом возник петлюровский унтер с фонарем в руках, детская кисточка на шлыке его папахи нелепо болталась на спине.