— Я видела только одного, — сказала Лина, и я заметил, как она содрогнулась. — Но мне хватило.
— Ты могла бы показать это место, где все произошло?
— Конечно.
— А сейчас ты в состоянии поехать со мной и показать?
— Разумеется! Да я для этого и пришла! Я все покажу и готова еще раз рассказать, но только при условии, что официально меня как будто бы и не было.
— В смысле? Почему? Ты же свидетель! Причем важный свидетель!
— Если бы я готова была ко всему этому, то я пришла бы прямо в полицию, — сказала она, стуча зубами. — Но мне нужно обратно, домой. В Москве у меня маленькая дочка. Я оставила ее с соседкой, но мне надо вернуться. Немедленно! Я же все рассказала. А сейчас могу все показать. Вы же можете представить все дело так, как будто бы вам был анонимный звонок и вы сами нашли мою машину.
— Но если найдут твою машину, то все равно будут тебя искать.
— Хорошо, тогда я на машине и уеду. Вы снимите отпечатки пальцев… — Она явно не знала, о чем просит. Не понимала, насколько все серьезно и что я не могу пойти на должностное преступление и вот так взять и отпустить ее.
— Дождев, что мне делать? Я не готова к тому, чтобы стать официальным свидетелем. И если вы сейчас предадите меня, то я просто буду молчать и не произнесу ни слова. А если понадобится, то скажу, что вы на меня давили. Не знаю, что я сделаю… Но мне нужно вернуться домой. Ну будьте же вы человеком! Помогите мне!
— Тогда чего же ты хочешь? Я не понимаю.
— Я хочу, чтобы этого Рокота или как его там… поймали и посадили в тюрьму. Если это действительно Рокот. Он же наверняка шарил в машине, наследил… Думаю, он взял еду, которую я приготовила себе в дорогу: там была запеченная курица, вареные яйца, хлеб… Если он, как вы говорите, беглый каторжник… ну, бандит, то наверняка был голодный, он мог спокойно и съесть мою курицу, и оставить жирные следы своих пальцев.
Уф… Еще там было то, что я взяла из дома тети Ирмы: шкатулка, в которой был золотой крестик, серебряное колечко и тысяча евро. Вот. Теперь все сказала.
— Ну, с такими деньгами он теперь точно далеко уйдет или спрячется так, что его еще долго не найдут.
Я рассуждал так, словно заранее знал, что Михи нет в живых.
— Да ты совсем замерзла… Может, выпьешь водки? Согреешься, успокоишься.
Конечно, она могла отказаться, да я особо и не надеялся, что она последует моему совету. Но, видимо, ей стало так худо, что она, помедлив немного, кивнула.
Я достал бутылку водки из холодильника, открыл банку маринованных покупных огурцов и поставил сковородку на плиту.
— И поешь немного, я сейчас яичницу приготовлю.