Часа через два, измученный своими раздумьями, я свел все то, чего не мог понять в поведении Лины, просто к ее стрессу и на этом поставил для себя точку.
Завершив все манипуляции и уложив все свои инструменты и пакетики в чемоданчик, Лавров сделал мне знак рукой, мол, все готово, после чего мы с ним сели в машину и поехали в город. Заигравшись в частного эксперта, он даже не потребовал от меня, чтобы я показал ему «какой-то там» труп. Ему точно полагался гонорар.
Оставив Лаврова в лаборатории, я поспешил вернуться в лес. Я должен, должен был попрощаться с Линой, я хотел посмотреть ей в глаза. Я должен был, наконец, проверить, не приснилась ли она мне. К тому же я сгорал от желания прикоснуться к ее губам. Сухим и горячим, при воспоминании о которых мне становилось жарко.
Но, вернувшись в лес, я еще издали увидел, что машины нет. Уехала. Не попрощалась. И вдруг я словно окаменел. Нога резко нажала на педаль тормоза. Пот катился по моему лицу. Деньги. Я же не дал ей денег на дорогу! Где она теперь? Судя по всему, тех денег, что она выручила от продажи своих скромных украшений, было совсем мало.
Я позвонил ей. Хотя понимал, что рискую. А вдруг когда-нибудь, при самом дурацком раскладе, когда каким-то изуверским образом кому-то станет известно о существовании таинственного «Фольксвагена» и меня заподозрят в связи со свидетельницей, этот звонок всплывет, как улика? Ну и пусть.
Длинные гудки. Ну, конечно. Ей сейчас, значит, не до меня. Она мчится в свою прежнюю жизнь с единственной целью — забыть о том кошмаре, что ей пришлось пережить.
Я прибавил газу, свернул на лесную дорогу, чтобы поскорее добраться до места, где должен был оставаться труп Михи. Вот если бы я его не нашел, тогда подумал бы, что просто сошел с ума или что меня как-то уж совсем по-крупному и подлому провели, подставили. Разные дурацкие и совершенно бессмысленные предположения зароились в моей голове.
Но труп был на месте. И мне надо было действовать. Я позвонил дежурному, и уже через полчаса на место преступления прибыла вся наша группа вместе с прячущим от меня глаза Вадимом Лавровым, а через четверть часа подъехала и прокурорская машина — колесо правосудия завертелось. Я был наполовину спасен.
Была глубокая ночь, когда я, уже не чувствуя своего тела и изнывая от боли в спине, при свете почти погасшего фонаря положила на свежий холм под старой сосной несколько больших колких и крепко пахнущих хвойной смолой ветвей. Мне бы очень хотелось украсить могилу букетом полевых цветов или венком из ароматной земляничной поросли (картинка, возникшая в моем воображении, вызвала горькую усмешку), но слишком уж быстро наступила ночь, утопив в своей густой синеве и земляничную поляну, и цветущий луг. А лес вообще пугал меня своей жуткой чернотой и странными звуками. Словно с приходом ночи начали просыпаться какие-то неведомые мне звери и птицы. Возможно, по тропинкам блуждал, мучаясь бессонницей, старый лось или вспархивали какие-то ночные птицы.