Наррэуэй, поджав губы, кивнул.
– Но на ее белом платье не было следов грязи или крови, – продолжал Питт. – Лишь немного земли на уровне колен. По всей видимости, она опустилась на колени на землю, рядом с тем местом, где он лежал.
– Понятно, – сухо произнес Наррэуэй. – А Райерсон?
– Я не спрашивал, – ответил Питт. – Констебль понял, зачем я приехал в дом, равно как и очевидные выводы. Вы хотите, чтобы я вернулся и спросил его? Мне нетрудно это сделать, но тогда…
– Я как-нибудь разберусь с этим сам, Питт! – огрызнулся Наррэуэй. – Нет, я не хочу, чтобы вы это делали… по крайней мере пока. – Его глаза на миг вспыхнули, но затем он вновь устремил взгляд куда-то в пространство. – Давайте не будем торопиться. Посмотрим, что будет дальше.
Питт сидел неподвижно, едва ли не кожей чувствуя царившую в комнате странную недосказанность, как будто где-то на самой границе его восприятия притаились невидимые, но мощные силы. Наррэуэй явно чего-то недоговаривал. Было ли это важно? Или это всего лишь дают о себе знать накопленные за многие годы знания? Вдруг это скорее некое подспудное чувство, нежели ясная мысль?
Наррэуэй тоже молчал. Однако вскоре поднял глаза и заговорил снова.
– Ну что ж, – сказал он, но уже без прежней суровости. – Вы только что рассказали мне, что видели сами и что доложил констебль. Мы постараемся спасти Райерсона от самого себя, если, конечно, сможем. Следующий шаг – прерогатива полиции. Идите домой и позавтракайте. Возможно, вы понадобитесь мне позже.
Питт встал, все так же глядя ему глаза. Наррэуэй ответил ему тем же. В его взгляде не было никаких эмоций, зато присутствовало некое нарочитое безразличие. Питт в этом не сомневался, равно как и в царившем в комнате напряжении, похожем на предгрозовое электричество в душном воздухе.
– Да, сэр, – спокойно ответил он и, чувствуя на себе взгляд Наррэуэя, вышел из кабинета.
Когда он вернулся домой, было уже позднее утро. Дети, Джемайма и Дэниэл, были в школе. Шарлотта и горничная Грейси сидели в кухне. Не успел он открыть дверь, как до него донесся их смех. Он улыбнулся и нагнулся, чтобы снять ботинки. Звуки дома омывали его подобно бальзаму: женские голоса, звон посуды, пронзительный свист чайника. От кухонной плиты в доме было тепло; по коридору разносился запах выстиранного белья, все еще слегка влажного, чисто вымытого пола и свежеиспеченного хлеба.
Из двери кухни вышел рыжий полосатый кот, вальяжно потянулся и, задрав хвост в виде вопросительного знака, потрусил навстречу Питту.
– Привет, Арчи, – ласково произнес Питт, гладя кота. Тот ластился к нему – терся о его ноги и мурлыкал. – Как я понимаю, ты рассчитываешь получить половину моего завтрака? Что ж, тогда пойдем, дружище.