– Я перехвачу ее, когда она отправится по делам, примерно в половине десятого утра. – Грейси кивнула. – Но она ни разу не рассказывала мне, что рассказывал ей Мартин, так что, возможно, он ей вообще ничего не рассказывал про этих Гарриков. Что нам тогда делать?
– Тогда мы пойдем в дом Гарриков и поговорим с горничной, которая знала его довольно хорошо, – ответил Телман, – но это будет гораздо труднее. Даже если что-то не так, вряд ли она захочет говорить об этом открыто, пока она там, и ей будет страшно потерять свое место. – Произнося эти слова, он попытался скрыть свое негодование, но так и не смог. – Хотите яблочного пирога? – спросил он.
– Да, с удовольствием, – ответила Грейси. Улитки были пальчики оближешь, однако не слишком сытные. Поэтому что может быть лучше вкусного яблочного пирога с хрустящей корочкой и взбитыми сливками, такими густыми, что в них стоит ложка?
Наконец они закончили трапезу. Телман расплатился, и они вышли на прохладный вечерний воздух. Они примерно с полмили шагали бок о бок по многолюдной дорожке ко входу в мюзик-холл. Зрителей было много, в основном таких, как и они сами, хотя некоторые были одеты гораздо наряднее. Было очень много парочек, эти обычно шли под ручку: мужчины – гордо вышагивая, девушки – смеясь и шурша юбками.
Шарманщик перед входом играл популярную мелодию, и несколько человек ему подпевали. То и дело у тротуара останавливались экипажи, и толпа росла прямо на глазах. Торговцы продавали сладости, напитки, горячие пирожки, цветы и разные безделушки.
Грейси вцепилась в рукав Телмана, боясь, как бы ее не унес с собой этот поток тел, напиравший и толкавший ее со всех сторон. Вокруг стоял оглушительный гомон голосов; на нее вечно кто-то налетал или наступал на ногу.
В конце концов они оказались внутри. Телман купил билеты на весьма удачно расположенные места, прямо перед сценой, откуда им все будет прекрасно видно и слышно. Раньше Грейси на таких никогда не сидела. Пару раз ей доводилось бывать здесь, но всякий раз она стояла сзади и почти ничего не видела. Так что сегодня все было как в сказке. По идее, ей положено думать о Мартине Гарви и бедняжке Тильде, и как им с Сэмюэлем разгадать, что же все-таки произошло, даже если, как говорится, горю уже не поможешь. Но огни мюзик-холла, и волнение, и нечто теплое и приятное в ее груди, причиной чему был не только этот вечер, а скорее предчувствие того, что это начало чего-то постоянного и надежного, – все это заставило ее позабыть все тревоги.
Заиграла музыка. К вящему восторгу публики, конферансье отпустил несколько веселых шуток, и по залу прокатился взрыв хохота. Занавес поднялся, и взору зрителей предстала пустая сцена. Затем на сцену упало яркое пятно софита, и в него вступила девушка в блестящем, усыпанном блестками платье. Она исполнила довольно откровенные любовные баллады, и хотя их смысл был ей прекрасно понятен, Грейси поймала себя на том, что подпевает вместе со всеми. Главное, она была счастлива, и ей было хорошо.