В ответ Шарлотта одарила его ослепительной улыбкой.
– В таком случае просветите меня, мистер Наррэуэй. В чем состоит этот риск? Кого мне следует остерегаться и почему? Судя по всему, вам это известно, иначе зачем вам тратить ваше драгоценное время на то, чтобы прийти сюда, тем более в столь поздний час.
Он явно не ожидал от нее такого ответа. Это было заметно всего одно мгновение, однако и его хватило, чтобы Шарлотта ощутила нечто вроде легкого злорадства. Он рассчитывал ее запугать, указать ей ее место, а вместо этого она обратила его слова против него же самого.
Он не стал отвечать на ее вызов и зашел с другой стороны.
– Как я понимаю, вы опасаетесь, что с Мартином Гарви случилось что-то нехорошее? – спросил он.
Она не стала юлить.
– Да, – честно призналась она. – Мистер Фердинанд Гаррик утверждает, что его сын и Мартин Гарви уехали на юг Франции, но будь это так, почему, хотя прошло уже три недели, Мартин ни разу не написал своей сестре и не сказал ей, где он?
Она не стала говорить Наррэуэю, что Телман также пытался, но, увы, безуспешно, найти информацию об их отплытии или живого свидетеля, который бы видел, как они садились в поезд. Телману незачем привлекать к себе внимание начальства, а уж тем более навлекать на свою голову начальственный гнев. Шарлотта не доверяла Наррэуэю – тот наверняка воспользуется любой информацией в собственных целях.
– Вы остерегаетесь несчастного случая? – спросил он.
Он играл с ней в кошки-мышки, и она это понимала.
– Какого рода? – Она вопросительно подняла брови. – Не могу представить ни одного, который представлял бы опасность для меня.
Он расслабился и даже улыбнулся.
– Touché[10], – тихо сказал он. – Однако, миссис Питт, я совершенно серьезен. Насколько я понял, вы взяли на себя поиски этого молодого человека, который служит или служил лакеем у Стивена Гаррика. Семейство Гарриков располагает влиянием в обществе, и даже в правительственных кругах. Фердинанд Гаррик сделал блестящую военную карьеру, которую завершил в чине генерал-лейтенанта. Строгий, преданный до последнего вздоха империи, Богу, королеве и стране.
Его слова ее озадачили. Она стояла посередине комнаты, недоуменно глядя на Наррэуэя. Тот с каждым мгновением выглядел все спокойнее. Если Гаррик был и впрямь таким праведным и благородным, каким нарисовал его Наррэуэй, «мускулистым христианином», как охарактеризовала его Веспасия, он вряд ли стал бы обижать лакея, не говоря уже о чем-то худшем, чего они с Грейси в последнее время начали опасаться.
Наррэуэй заметил, что она колеблется.