– Думаю, вряд ли, – согласился он. – Но я должен разыскать Йейтса. Однако если он мертв, как я узнаю, что случилось и почему?
– Суд над Райерсоном начинается уже завтра, – сказала Шарлотта, глядя на него в упор.
– Знаю. И сегодня постараюсь найти Йейтса. – Питт на минуту задумался, затем отпустил ее руку, резко отодвинул от стола стул и встал.
***
Питт стоял на ступеньках и моргал – не столько от того, что мягкое осеннее солнце било ему прямо в глаза, сколько из-за того, что только что сказал ему неразговорчивый офицер с печальным лицом.
Арнольд Йейтс был мертв. Это случилось менее чем через четыре года после того, как он покинул Египет. Талантливый и мужественный офицер, после выздоровления он получил назначение в Индию. Казалось, он не ведал страха; где бы ему ни довелось нести службу, солдаты смотрели на него как на героя.
– Настоящий храбрец, – произнес офицер, глядя на Питта с болью в глазах. – А порой настоящий безумец. Не ведал страха, не щадил себя. Награжден посмертно. Да, таких, как он, просто непозволительно терять.
– Безумец? – переспросил Питт.
Лицо офицера тотчас сделалось каменным, как будто внутри его что-то захлопнулось.
– Я неудачно выразился, – резко ответил он. Увы, Питт так и не смог вытащить из него что-то еще, а потому откланялся и ушел.
Итак, из четверых александрийских приятелей двоих не было в живых – один погиб на поле брани, второй – убит в Лондоне, третий бесследно исчез, а четвертый, священник в Севен-Дайлз, при упоминании имени Мартина Гарви от ужаса потерял дар речи.
Развернувшись на пятках, Питт шагнул к краю тротуара, затем на пару ярдов вышел на проезжую часть и помахал рукой, намереваясь остановить проезжавший мимо кеб.
Здание суда было набито битком – все напирали друг на друга, перекликались, бранились и сражались за свободное место, и Питт с великим трудом прокладывал себе путь вперед, как вдруг перед ним вырос констебль и грудью преградил ему дорогу.
– Извините, сэр, но сюда нельзя. Если вы не хотели стоять, то должны были озаботиться этим раньше. Как говорится, кто рано встает, тому бог дает. Согласитесь, что это справедливо.
Питт открыл было рот, чтобы возразить, однако понял тщетность своего намерения. Увы, здесь он не имел власти и не мог претендовать ни на какие преференции. Для констебля он был частью толпы, очередным зевакой, пришедшим поглазеть на падение бывшего министра и на знойную восточную красавицу, обвиняемую в убийстве. И таких здесь не одна сотня. Питт чувствовал, как на него напирают сзади. Кто-то наступил ему на ноги, кто-то локтем ударил в ребра. Констебль с трудом сдерживал раздражение. Лицо его было пунцовым и блестело каплями пота.