К с. 68
…не верить своим глазам и ушам… — Важная для философии романа идея привычной и абсурдной лжи как условия существования тоталитаризма опиралась, в частности, на известные Оруэллу ляпсусы московских процессов, один из участников которых, например, показал, что встречался с Троцким в Копенгагене, в отеле «Бристоль», сгоревшем задолго до этого, другой «признался», что прилетел с конспиративными целями на аэродром, не принимающий самолеты в это время года, и т. п.
К с. 101
…женщина… запевала сильным контральто… — Сходный образ есть в одной из статей Оруэлла военного времени: «На Би-би-си пение можно услышать только ранним утром, между 6 и 8 часами, когда собираются на работу уборщицы» (СЕ, II, р. 430).
К с. 105
Крыс… нет ничего страшней на свете… — Изображение крыс как орудия пыток особенно часто в европейской литературе после появления книги Мирабо «Китайский сад пыток». Поскольку опыты на крысах, проводимые в бихевиористских лабораториях после первой мировой войны, воспринимались Оруэллом как полигон для создания «управляемого сознания», здесь возможна и определенная антибихевиористская символика. Но ведущими, как часто у Оруэлла, являются автобиографические мотивы. Испанские однополчане, отмечая его редкое бесстрашие, пишут, что больше пуль он боялся крыс. «У него была настоящая фобия к крысам… Однажды ночью он выстрелил в крысу, и эхо разбудило обе воюющие стороны» (George Orwell: A Programme of Recorded Reminiscences, 2. XI. 1960 — BBC Archive). Сильное впечатление должна была произвести на Оруэлла одна из сцен с крысами в упоминаемых ниже мемуарах Дж. Босорб (см. прим. к с. 171).
К с. 129
Уинстон начал читать… — Биограф Л. Д. Троцкого Исаак Дейчер настаивает, что текст книги Голдстейна — неудачный парафраз книги Л. Троцкого «Преданная революция» (The Revolution Betrayed. N. Y. 1937), однако, хотя мотивы «преданной революции» несомненны, первоисточник здесь — работа Дж. Бернхэма «Революция управляющих» (op. cit.) и «Макиавеллианцы» (The Machiavellians. N. Y., 1943), которые Оруэлл не раз рецензировал и в полемике с которыми формировались его историософские и политологические позиции.
К с. 159
В комнату сто один… — О предельной обобщенности оруэлловских символов говорит совпадение номера застенка с номером кабинета Оруэлла в индийской редакции антифашистского вещания на Би-би-си. В гиперболе этого парадоксального сопоставления отразилась обостренная реакция на конъюнктурные особенности журналистской работы. Люди, работавшие с Оруэллом на радио, вспоминают, как он с горечью говорил, что пропаганда даже в лучших целях «имеет дурно пахнущую сторону». Он писал: «Ныне все пишущие и говорящие барахтаются в грязи, а такие вещи, как интеллектуальная честность и уважение к оппоненту, больше не существуют» (цит. по: Williams R. Orwell. Fontana, 1971, р. 66). Работа на Би-би-си показала Оруэллу, что его идея «соединить антифашистскую пропаганду с антиимпериалистической» неосуществима (там же).