– Конечно, я тебя люблю.
– Но для чего это все? Расскажи мне. Чтобы я тоже поняла.
– Новый мир, Виктория. Из грязи и пепла старого мира поднимется новый.
– Продолжай.
Эдвард заговорил, и Викторию едва не захватила, едва не унесла предложенная им мечта. Все старое, отжившее, плохое должно самоуничтожиться. Жирные старики-толстосумы, цепляющиеся за свое богатство и препятствующие прогрессу. Тупые фанатики-коммунисты, пытающиеся учредить на земле свой марксистский рай. Будет война, тотальная война на полное уничтожение. И потом – новые Небеса и новая Земля. Небольшая группка избранных, существ высшего порядка, ученых, специалистов сельского хозяйства, управленцев – молодых людей вроде Эдварда, юных Зигфридов нового мира, свято верующих в свое особое предназначение. И когда война исчерпает себя, они выступят из тени и возьмут власть.
Безумие, но безумие конструктивное. В потрясенном, расколотом и распадающемся мире такое могло случиться.
– Но подумай, – сказала Виктория, – сколько людей должно прежде погибнуть.
– Ты не понимаешь – это все совершенно неважно. Они ничего не значат. НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ НИКАКОЙ ЦЕННОСТИ.
Они ничего не значат – Эдвард руководствовался этим кредо. И внезапно, без всякой на то причины, перед мысленным взором Виктории возникла грубая глиняная миска, склеенная битумом и пролежавшая в земле три тысячи лет. Мелкие предметы повседневной жизни, семья, четыре составляющих дом стены, пара почитаемых, дорогих сердцу вещей – вот что имело значение, вот что было ценно. Тысячи простых, самых обычных людей, занятых своими делами, работающих на земле, делающих горшки, растящих детей, радующихся и горюющих, поднимающихся со светом и ложащихся спать вечером – это они имели значение, а не Ангелы со злобными лицами, возжелавшие построить новый мир и не замечающие тех, кто пострадает от их планов.
Осторожно, подбирая каждое слово – потому что здесь, в Девоншире, смерть могла быть рядом, – она сказала:
– Ты – чудо, Эдвард. Но как же я… Что я могу сделать?
– Ты хочешь… помочь? Ты веришь в это?
Ей достало благоразумия не бросаться в омут с головой. Внезапное обращение было бы подозрительным.
– Думаю, я верю в тебя! Все, что ты скажешь, я сделаю.
– Молодчина, – похвалил он.
– Для начала, зачем я вообще понадобилась тебе здесь? Наверняка же была какая-то причина?
– Разумеется, была. Помнишь, в тот день я тебя сфотографировал?
– Помню.
(Ну и дуреха, мысленно обругала себя Виктория. Как возгордилась! Только что не растаяла от счастья.)
– Меня поразил твой профиль. Поразил сходством кое с кем. Вот я тебя и щелкнул, чтобы удостовериться.