А вслух сказала:
– Все не так просто.
– Ты желаешь нам неприятностей, Ренисенб?
– Нет. И кстати, что ты имеешь в виду под неприятностями?
– Все, что было сказано в тот день в центральной комнате, лучше забыть.
Ренисенб рассмеялась:
– Ты глупа, Кайт. Слуги, рабы, моя бабушка – все слышали! Зачем делать вид, что ничего не было, если оно было?
– Мы разозлились. – Голос Сатипи звучал глухо. – Это были всего лишь слова, – сказала она и с каким-то лихорадочным раздражением прибавила: – Перестань об этом говорить, Кайт. Если Ренисенб хочет неприятностей – пускай.
– Мне не нужны неприятности, – возмущенно ответила Ренисенб. – Но это глупо – притворяться.
– Нет, – возразила Кайт. – Это мудро. Подумай о Тети.
– У Тети всё в порядке.
– У всех всё в порядке – теперь, когда Нофрет мертва, – улыбнулась Кайт.
При виде этой тихой, безмятежной, довольной улыбки Ренисенб снова захлестнула волна протеста.
И все же Кайт была права. Теперь, когда Нофрет не стало, все утряслось.
Сатипи, Кайт, она сама, дети… Все спокойно и мирно – никаких опасений за будущее. Чужак, незнакомец, от которого исходила угроза, теперь исчез – навсегда.
Но откуда тогда эти странные чувства, которые она испытывает при мысли о Нофрет? Откуда это ощущение превосходства мертвой девушки, которая ей никогда не нравилась? Нофрет была дурным человеком, и теперь она мертва, почему же Ренисенб никак не может успокоиться? Откуда этот внезапный приступ жалости – или чего-то большего, чем жалость, скорее сочувствия и понимания?
Ренисенб недоуменно покачала головой. Она долго сидела у пруда, когда остальные ушли, и тщетно пыталась разобраться в путанице своих мыслей.
Солнце уже опустилось к горизонту, когда проходивший по двору Хори заметил Ренисенб и сел рядом.
– Уже поздно, Ренисенб. Солнце садится. Нужно идти в дом.
Его тихий серьезный голос успокоил ее – как всегда. Она повернулась к нему с вопросом:
– Должны ли все женщины в семье быть заодно?
– Кто тебе такое сказал, Ренисенб?
– Кайт. Они с Сатипи…
Ренисенб умолкла на полуслове.
– А ты… хочешь иметь собственное мнение?
– Мнение! У меня не получается, Хори. В моей голове все перемешалось. Люди ставят меня в тупик. Все они не такие, какими я их считала. Сатипи всегда казалась мне смелой, решительной, властной. Но теперь она слабая, неуверенная, даже робкая. Какая из этих женщин настоящая Сатипи? Люди не могут за день так измениться.
– За день – не могут.
– А Кайт… всегда мягкая и послушная, позволяющая всем помыкать собой… Теперь она нами командует! Похоже, даже Себек ее побаивается. И Яхмос изменился – раздает указания и ждет, чтобы ему повиновались.