VI
– Яхмос… Яхмос…
Потрясенная, Ренисенб снова и снова повторяла имя брата. Как будто никак не могла поверить…
Она стояла у входа в грот, и рука Хори по-прежнему крепко обнимала ее. Ренисенб не помнила, как он вел ее вверх по тропе. Она лишь беспрестанно шептала имя брата – в изумлении и ужасе.
– Да, Яхмос, – тихо сказал Хори. – Все смерти – дело его рук.
– Но как? Почему? И разве это мог быть он… ведь он сам был отравлен. Едва не умер.
– Нет, Яхмос не рисковал жизнью. Он точно рассчитал, сколько вина выпить. Яд вызвал у него недомогание, а потом он преувеличивал свои симптомы и страдания. Это был способ отвести от себя подозрения.
– Но как он мог убить Ипи? Он был так слаб, что не держался на ногах!
– Тоже притворство. Вспомни слова Мерсу о том, что после того, как яд выйдет из тела, силы быстро восстановятся. Так все и было.
– Но зачем, Хори? Этого я не могу понять – зачем?
Управляющий вздохнул:
– Помнишь, Ренисенб, как однажды я рассказывал тебе о порче, которая идет изнутри?
– Помню. Сегодня вечером я как раз об этом думала.
– Ты как-то сказала, что Нофрет принесла с собой зло. Ты ошибалась. Зло уже жило здесь – в сердцах домочадцев. Появление Нофрет лишь заставило его выйти из тьмы на свет. Ее присутствие сломало преграды. У Кайт нежная любовь к детям обернулась безжалостным эгоизмом в пользу себя и своего потомства. Себек из приятного и веселого молодого мужчины превратился в хвастливого и безвольного распутника. Ипи оказался не испорченным, но милым ребенком, а интриганом и себялюбцем. Сквозь фальшивую преданность Хенет стала явственно проступать злоба. Выяснилось, что громогласная Сатипи – трусиха. Сам Имхотеп превратился в капризного, напыщенного тирана.
– Знаю… знаю. – Ренисенб вытерла глаза. – Можешь не объяснять. Я и сама все это постепенно поняла… Но в чем причина… откуда берется эта порча, которая, как ты говорил, поражает человека изнутри?
Хори пожал плечами:
– Кто знает? Наверное, человек не может не меняться, и если он не становится добрее и мудрее, то перемены идут в другом направлении – в нем всходят семена зла. Или эти люди просто вели замкнутую, ограниченную жизнь – у них не было ни широты взглядов, ни воображения. Или, подобно болезням растений, зло заразно и передается от одного к другому.
– Но Яхмос… он как будто совсем не менялся.
– Да, и это одна из причин, Ренисенб, почему я начал его подозревать. Остальные – таковы уж были их характеры – могли дать выход своим чувствам. Но Яхмос всегда оставался робок, послушен, и у него не хватало смелости для бунта. Он любил Имхотепа и не жалел сил, чтобы угодить ему, а Имхотеп считал сына старательным, но глупым и медлительным человеком. Он презирал Яхмоса. Сатипи тоже ни во что его не ставила, помыкала им… Постепенно бремя глубоко затаившейся обиды становилось все тяжелее. Чем покорнее казался Яхмос, тем ярче горел внутри огонь его гнева.