А еще плохо то, что ей не к кому обратиться за советом. Маркус – добрый, но выслушать толком не может. К миссис Кардью-Тренч нельзя – та с самого начала приняла ее с недоверием. Миссис Гамильтон Клипп уехала в Киркук. И к доктору Рэтбоуну не пойдешь…
Надо раздобыть денег или найти работу. Любую работу. Присматривать за детьми, наклеивать марки в конторе, прислуживать в ресторане… Иначе ее отправят к консулу и вышлют в Англию, и она уже никогда больше не увидит Эдварда…
На этом месте Виктория, совершенно вымотанная переживаниями, и уснула.
II
Проснувшись через несколько часов, она, решив, что, как говорится, если суждено быть повешенным за ягненка, почему бы не украсть овцу, спустилась в ресторан и не отказала себе в удовольствии отведать всего, что привлекло ее в отнюдь не скудном меню. Закончив, она почувствовала себя слегка отяжелевшим удавом, но определенно пришла в гораздо лучшее расположение духа.
«Что толку изводить себя беспокойством, – решила Виктория, – отложу-ка я все до завтра. Может, что-нибудь подвернется, или я что-то придумаю, или, наконец, Эдвард вернется…»
Прежде чем ложиться спать, она отправилась прогуляться у реки. Поскольку в городе, по ощущениям жителей Багдада, стояла арктическая зима, других гуляющих не было. Лишь один официант стоял у перил и смотрел на воду внизу, да и тот при появлении Виктории виновато подхватился и поспешил в отель через служебную дверь.
– По крайней мере, я сюда добралась, – подбодрила себя Виктория, – и дальше тоже как-нибудь справлюсь. Что-нибудь обязательно подвернется.
Укрепив себя таким утверждением в духе небезызвестного мистера Микобера[12], она и отправилась в постель, а официант снова выскользнул наружу и продолжил начатое дело, заключавшееся в спуске к реке длинной узловатой веревки.
Немного погодя к нему присоединился некто, таившийся дотоле в тени.
– Всё в порядке? – спросил, понизив голос, мистер Дэйкин.
– Да, сэр. Ничего подозрительного не отмечено.
Завершив, к полному своему удовольствию, начатое, мистер Дэйкин отступил в тень, сменил белую курточку официанта на свой неприметный синий, в мелкую полоску, пиджак и, пройдя неслышно по террасе, остановился у края воды, там, куда выходили поднимавшиеся с улицы ступени.
– Холодает вечерами, – заметил, спускаясь к нему, капитан Кросби, находившийся до сего времени в баре. – Вам-то, после Тегерана, это, должно быть, не так заметно.
Некоторое время они молча курили. Если не разговаривать в полный голос, подслушать их никто не мог.
– Кто эта девчонка? – спросил негромко Кросби.