Мать издала лай, слишком грубый, чтобы его можно было принять за смех.
— И зачем он это сделал? — отец притянул ее к себе.
— Мы считаем, что это он убивал скот.
Вспыхнул спор. Резкие возражения матери то и дело раздавались между отцом и Эдит. Подробности того, о чем они спорили, доходили до меня через что-то похожее на вату, закрывавшую уши. Мой разум метался от одной мысли к другой, соединяя точки, которые я должна была видеть. Близость и время убийств, время, когда Майкл был один. Цветы, окружающие жертв грифона; цветок, подаренный Бет. Грязные ботинки Майкла, когда он еще не был на улице.
Дело Майкла с незнакомцем в темном углу гостиницы. Майкл возле гостиницы, весь в крови Бет. Большой том Майкла в кожаном переплете, который он, казалось, старался скрыть от меня. Расшатанная половица в его комнате, где он разрешал мне прятать конфеты, но больше не подпускал близко. Как грязно было в его комнате, когда мать приезжала в город стирать почти каждый день последние несколько недель. Расшатанная половица. Грязная одежда. Расшатанная половица. Мои мысли прервались. Я медленно попятилась от разговора. Никто не взглянул в мою сторону. Добежав до коридора, я побежала, громко стуча ногами по полу.
В комнате Майкла царил беспорядок. Его кровать была не застелена, а грязная одежда свалена в кучу в центре комнаты. Как могла его одежда остаться немытой после того, как мама столько убирала? Ногой я сдвинула кучу, обнажив тусклое дерево пола. Я опустилась на колени и начала осторожно нажимать на разные части, внимательно прислушиваясь.
— Что ты делаешь? — я подпрыгнула, но не обернулась к Элле. Последняя панель скрипнула.
Я вытащила нож из сапога и вставила его в щель между панелью и следующим куском. Половица осторожно приподнялась, и из темноты под ней я вытащила дневник и стопку разрозненных бумаг. Я вслепую нащупала книгу, но больше ничего не нашла. Я повернулась и села на пол.
— Они все еще занимаются этим на кухне?
— Твой отец начинает слушать, но твоя мать… — я могла сказать, что она смотрит на меня сверху вниз, но не отвела глаз от своего открытия. — Она плачет. С тобой все в порядке?
— Нет, — сначала я просмотрела свободные страницы, но они не имели смысла. Я начала листать дневник.
— Я знаю, что это неожиданно. Если бы у меня была хоть малейшая зацепка прошлой ночью, я бы сказала тебе. Я рассказала маме о наших планах. Сегодня утром Бет проснулась рано. Все просто рухнуло. Мы не знаем, зачем он это сделал. Вот что не имеет смысла.
Я чувствовала себя больной. Я протянула ей бумаги, пролистывая до конца дневника. Страницы были забиты каракулями Майкла. Диаграммы и маркированные списки перемежались абзацами заметок. Я поднесла книгу к лицу, чтобы лучше читать.