Ник включил прикроватную лампу, пока я была в ванной, и теперь мы прекрасно видели друг друга. Густая щетина скрывала его щеки и подбородок, а под глазами появились большие темные мешки. На нем была та же, что и вчера, футболка, но теперь она была помятой. Волосы растрепались, и он выглядел не лучше, чем я.
Его грудь поднялась от тяжелого вздоха.
– Знаю, что ты не хочешь, чтобы я был здесь, – заявил он и, прежде чем я смогла что-то ответить, продолжил: – Но я не собираюсь уходить. Вчера я с трудом заставил себя выйти за дверь, и у меня больше не осталось сил, чтобы сделать это вновь. Особенно когда увидел, как ты выглядишь, и узнал, через что тебе пришлось пройти. Я понимаю, тебе сейчас больно. Но ты не должна оставаться одна, поэтому я буду здесь, рядом с тобой.
Я опустила глаза, подтянула к груди ноги и обхватила их руками.
– Дело не в том, что я не хотела видеть тебя здесь, Ник. Совсем не в этом.
Повисла тишина.
– Знаешь, Стефани, все именно так и выглядело вчера.
Как я могла объяснить, что чувствовала и о чем думала, если в голове царил сумбур, а душевная боль не отступала? Мне так много хотелось сказать, и при этом я не могла уловить ни единой мысли, словно пыталась поймать дождь.
Вчера я сама напрашивалась на ссору, а сегодня мне больше всего хотелось, чтобы он обнял меня. Больше всего хотелось почувствовать поддержку. Больше всего хотелось быть с единственным человеком, который чувствовал ту же боль, что и я.
Когда я подняла глаза, лицо Ника расплылось от новой порции слез.
– Иди ко мне, – склонив голову в сторону, сказал он дрожащим голосом.
Мое тело пришло в движение раньше, чем я осознала, что он сказал. Он сел и, потянувшись ко мне, раскинул руки. Я забралась к нему на колени и, уткнувшись лицом ему в грудь, крепко прижалась к нему.
Реакция Ника была мгновенной. Он зарылся рукой в мои грязные волосы, второй обнял меня за талию, припер к себе и подогнул колени. Он словно образовал кокон вокруг меня, и слезы, стоявшие в глазах, полились по щекам. Мне даже самой не верилось, что во мне еще что-то осталось. Рыдания, вновь поднявшиеся к горлу, оказались настолько сильными, что сотрясали не только мое тело, но и его.
– Все хорошо. Все хорошо, – повторял он вновь и вновь. – Поплачь. Мне тоже сейчас плохо. Очень плохо.
Он не врал. Я чувствовала, как дрожит его тело. А когда зарылась пальцами в его волосы, то почувствовала, как вина и боль переплелись во мне, образуя ядовитый узел.
– Прости меня. Мне очень жаль.
– Стефани, детка, пожалуйста, не извиняйся. – Его голос вновь задрожал, а мне стало только хуже. – В случившемся нет твоей вины. Ты ведь знаешь это? Ты не виновата.