И ведь всё равно, по какой причине ты опоздал: уважительной или нет. У неё — пунктик, она, блин, принципиальная!
Может, у неё вообще в голове компьютерная программа вместо мозга? Ну или она вампир какой-нибудь эмоциональный: пока не наорётся — не успокоится?
— Повторяйте стихотворение, кто не расскажет — два в журнал, и исправить уже не сможете! — Инна Борисовна успокаиваться не собиралась.
Вадим покачал головой, встретился с грустными глазами Рыжкова. Хмыкнул.
Рыжков был к нему сейчас ближе всех — он занимал первую парту на четвёртом ряду, практически у дверей.
— Чёт она сегодня буйная, — тихонько сказал Вадим Рыжкову.
— Да ваще озверела. В гробу я видал её стишки, а письменную дичь — тем более… — прошипел Рыжков.
— Ты стих-то хоть раз читал?
— Два читал! Но дальше первой строчки не помню…
Вадим хмыкнул: стих был простой, да и задавали его неделю назад.
— Рыжков! Начнём с тебя! — Инна Борисовна возникла перед четвёртым рядом, как призрак, летящий на крыльях ночи.
— Инна Борисовна, вы когда это задавали-то?.. Я вот смотрю и не помню… — простонал невезучий Рыжков.
— Да ты его и не учил!
— Учил… Сейчас уже раз шесть вон прочитал, ничего не вспомнил!
— Давайте, я расскажу? — не выдержал Вадим.
И, не дожидаясь разрешения, затарабанил на английском. С акцентом, конечно, в который всегда тыкала Инна Борисовна, но чётко. Со злости он ошибок никогда не делал, только в расслабленном состоянии.
— Ну, хоть стишок знаешь — хоть какая-то от тебя польза, — перебила Инна Борисовна. — Садись на место!
Стих она даже не дослушала.
Раздражённый Вадим упал на свободную парту позади Рыжкова. Меньше всего ему сейчас хотелось учиться. Может, англичанка — тоже заражена личинкой, поэтому всех доводит? Или она злостью питается? Или у неё утром собачка сдохла?
Очки просто жгли Вадиму карман: ну прямо Фродо и кольцо Всевластия!
Но ведь нельзя же на учителях эксперименты ставить? Хотя… А им на школоте оттаптываться можно? Или дети — не люди?
Профдеформация у них, что ли? Или обман мозга? Вот скажи сейчас англичанке, что она детей не уважает, и что будет? Истерика? Она же уверена, что наоборот! Что это мы её не уважаем!
Вадим решительно достал очки и нацепил на нос.
Всмотрелся — пусто. Личинка, к сожалению, не просматривалась.
Он в раздражении схватился за колёсики, позабыв, что они — не для резкости…
И…
….В голове у Вадима неожиданно что-то ёкнуло, его толкнуло вперёд… И класс перевернулся.
Теперь Вадим смотрел не со второй парты последнего ряда, а от доски. Словно его вызвали отвечать!
Только что он видел затылки, а теперь — лица.