Вот Рыжков мается от тоски и безделья. Он знает, что его уже ничто не спасёт от двойки, и дальнейшее сидение на английском для него — хуже каторги. Вот Кристина шевелит губами, повторяя стишок…
А это кто такой лохматый и заспанный? Это же…
Стоп, а где Инна Борисовна?
Вадим оглянулся и увидел доску.
Потом ощутил, как в глазах двоится, и увидел, наконец, Инну Борисовну, испуганно крутящую головой.
И тут до него дошло, что секунду назад он смотрел на себя из головы Инны Борисовны! Её глазами!
Нет… Ну… Ну…
Ну, круто же!
Он поморгал: в глазах всё ещё двоилось. Ещё немного подкрутил колёсики очков…
Внутри опять что-то дёрнулось, он ощутил слабое сопротивление, словно в воду нырял… И снова увидел самого себя, хмурого, бледного, взлохмаченного и какого-то прямо несимпатичного, что ли.
Подумав об этом, он уловил смутный отклик: «Да, бесит, постоянно дерзит».
«Это кто дерзит? Это же Рыжков дерзит?»
«Рыжков — вообще отстой!» — откликнулось в голове.
Это он что, с Инной Борисовной, что ли, беседует? Прямо у неё в голове?
Вадим едва не расхохотался.
«А ты сама? — спросил он. — Ты — не отстой?»
«Да ты кто такой, чтобы!..» — дёрнулась ответная мысль.
Вадим «рявкнул» на неё, и мысль угасла.
Вот так-то лучше!
Он сделал усилие и подавил последнее сопротивление… чужого сознания.
И снова обвёл класс глазами Инны Борисовны.
— Ну и что, хулиганы, тунеядцы? — спросил он весело, слыша не свой, а её, не совсем знакомо звучащий голос. — Учиться-то когда-нибудь начнёте?
Вадим представил, как садится… и Инна Борисовна, поддёрнув юбку, взгромоздилась на первую парту, а потом заложила ногу за ногу, повергнув в шок сидящую там Кристину.
— Кристина-то пять получит, — развязно сказала «Инна Борисовна», качая голой ногой. — А ты, Рыжков?
— А чё сразу я? — вякнул тот испуганно.
Испугаешься тут.
— А то! — ухмыльнулась «Инна Борисовна». — Тварь ты дрожащая, или можешь выучить стих? А, Рыжков?
— А если не могу, так что, сразу тварь? — пробормотал Рыжков и вцепился в свой рюкзак.
Инстинкт подсказывал ему, что «пора валить» из этого странного «класса».
Вадима уже трясло от хохота. Хоть «Ералаш» снимай — педагогиня на парте была великолепна!
Он ощутил, что сейчас заржёт в голос и потеряет контроль над сознанием англичанки, и поднял Инну Борисовну с парты.
Двигательный контроль давался ему легче. Можно было поводить её по кабинету. Подойти к двери. Теперь обратно… Вот хоть бы даже и присесть…
Англичанка побродила туда-сюда, присела на корточки.
Класс замер.
Вадим понял, что получается уже какая-то страшная, а совсем не смешная фигня, и всё желание управлять англичанкой у него пропало.