Да и не знал он, что делать дальше. Одно дело — побаловаться, другое…
Ладно, хватит нелепого бреда!
Не сообразив, как «выйти» из сознания Инны Борисовны, Вадим снял очки.
Англичанка — словно из неё выдернули стержень, осела на пол и заплакала.
Девчонки кинулись её утешать.
— Инна Борисовна, что с вами?
— Голоса… — бормотала та. — Какие-то голоса в голове…
— Это вы переутомились!
— Это конец года…
— Ага, орать она переутомилась! — буркнул над ухом у Вадима Рыжков.
Вадим надавил на занывшие глаза. Эксперимент определённо состоялся. Но — какой?
Личинки не было. Захват сознания англичанки частично удался.
Но болтать с ней у неё же в голове было явно лишним. Вот если бы он хотел что-то сделать конкретное…
Девчонки так и вились вокруг «несчастной Инны Борисовны». Вадим смотрел и не понимал: ему-то жалко её или нет? Насилие над сознанием — это же тоже насилие? Но если ей было можно, то почему должно быть стыдно ему? А ему — стыдно?
Пожалуй, ему было не стыдно, а странно.
В насилии над сознанием было и удовольствие, и страх, и отмщение, и жалость… И весь этот коктейль ощущений совершенно сбил его с толку.
Главное — он понял, что может и это. Что и зачем — надо было разбираться, но что-то может точно.
А вот то, что английский скатился в коллапс, это было определённо в плюс — хоть шпору на геометрию получится сделать.
Миссия Генки провалилась, даже не начавшись.
Какие пацаны станут курить за гаражами в полвосьмого утра? У них здоровьишко молодое. Их не тянет опохмелиться перед школой, и уши без курева у них ещё не пухнут.
Но как сказать об этом Юричу, который с утра был хоть и виннипухлый, но уж больно недобрый? Пошлёт ведь, куда не ходят. Да ещё и не оплатит потом эту проклятую субботу!
Страдая, Генка прошёлся вдоль гаражей раз, прошёлся другой. Замёрз. От ветра забился за угол. Прикурил там, скукожившись.
Поднял голову — «тойота» Юрича выруливает. И тут же вываливаются из неё злой Сам, да грязный Дюша. И где, спрашивается, так извалялся?
Юрич буркнул что-то неразборчивое, гараж открыл. Покопался в углу и вытащил ПМ. Пистолет Макарова. Травмат, конечно, но с десяти шагов и не разберёшь.
Видать, нашёл где-то Дюша школьников. Видать, напинали они его.
— Вот сучьи дети, — ругался Юрич.
Потом ткнул ПМ в руки Генке. Оно и верно — Дюшу и с калашом завалят. Ежели детсадовцы, да группой…
Генка хихикнул: жизнь налаживалась. Понял он, какой сегодня будет «ремонт». Не на пять минут эта байда с детишками. Явно не мешки с цементом таскать придётся.
Спина у него сама собой распрямилась.
— А патроны? — спросил он у Юрича.