Вадим не пошевелился.
Ребята ввалились следом за Ильёй, сложили у дальней «стенки» припасы.
Правда, своё дотащили не все. Мирон потерял пайки, когда нёсся через пещеру с монстрами, и только сейчас заметил это, глядя, как Илья отвязывает от коробок верёвку и прячет в карман.
— Чё? — изумился Илья, оборачиваясь и разглядывая Мирона, как безопасную, но противную букарашку. — И пайки, и верёвку просохатил?
Мирон попятился. Видно, дошло, что «раскованный» Илья — теперь тот ещё фрукт.
Егор сказал осуждающе:
— Вот как будем тут неделю сидеть — вспомнит, где потерял.
— А мы — его съедим! — предложил Илья, улыбаясь по-людоедски.
Была у него в арсенале нехорошая такая улыбочка, а-ля опытный гопник.
— Меня есть нельзя, я не наваристый! Зубы сломаете! — Мирон вытянул перед собой скованные руки, замахал ими.
Илья достал из-за пазухи клешню монстра:
— Ща разделывать тебя будем! Егор — держи его крепко!
Мирон радостно завопил, отбиваясь от ребят. Он, было, струсил, что ему за утерянные пайки сейчас реально настучат по лбу, но все были сыты, и обошлось шуточками.
Пока Егор с Ильёй пытались разорвать звено цепи, Мирон блажил, что его расковывать нельзя, что он уже привык к наручникам, как к родным, и не переживёт разлуки.
Лиза смотрела на мальчишек, как на дебилов. Она уселась на пол, сбросила балетки, подобрала под себя ноги.
Вадим видел всё это и не видел. Мир двоился перед его глазами. В нём то Егор с Ильёй пытались повалить Мирона, то смутные тени витали вокруг пульта, шипя и позвякивая… цепью? Или это уже Мирон звенел своей?
Вадим отвёл взгляд от пульта, прогнал противные мысли, даже потряс головой для верности и… уткнулся глазами в Мирона, прямо-таки залип.
Тот замер, вытаращив глаза, словно бы тоже что-то увидел внутри Вадима. Перестал вырываться из рук Егора, открыл рот, но только губы шевелились бесшумно. А может, Вадим его просто не слышал?..
У него теперь начал «двоиться» слух: голоса ребят словно бы кто-то выключил, а включил другие звуки, не слышные раньше.
Вадиму казалось, что шипение сменяет звон, потом перед глазами возникло сияние, картинка снова пошла волнами…
Сознание Вадима плыло, боролось, пытаясь вынырнуть из накатывающего со всех сторон мельтешения. И одновременно он видел себя со стороны. Видел, что лицо у него безумное, а глаза остекленели, будто он только что убил кого-то или сам умер.
Испуганный гримасой Вадима, Мирон резко подался назад, по привычке выставляя перед собой обе ладони. Егор удержал его, но цепь дёрнулась, штырь выскользнул из её звена, и Илья взвыл:
— Ну, блин! Я же почти…