Я вздрогнул. Приподнялся с места, чтобы разглядеть человека у микрофона. Я узнал его сразу, он совершенно не изменился, как будто не прошло целых пять лет со дня нашей последней встречи. Такой же подтянутый, аккуратный, с копной седых волос. Я несколько секунд смотрел на него, а потом мой взгляд повернулся к тем, к кому обращался Натан Григорьевич. Я ожидал увидеть Риту. Я хотел ее увидеть и одновременно, почему-то, боялся этого. Но невестой была не Рита. И это меня обрадовало. И мне вдруг до боли захотелось увидеть Риту, услышать ее голос, дотронутся до ее волос… Мама заметила мой взгляд, мое изменившееся лицо и тихонько, наклонившись ко мне, спросила:
— Что с тобой? Ты кого увидел?
— Знакомого, — сказал я. — Из Минска.
— Хорошего или плохого знакомого? — осторожно спросила мама.
— Плохого, — сказал я, — но мне хочется с ним поговорить.
— Подойди, — сказала мама.
И я, дождавшись, когда он выйдет в фойе покурить, подошел к нему.
Он узнал меня тоже. Встрече не удивился. Даже пошутил:
— Если хочешь встретить знакомого еврея, приезжай в Америку! И сходи в русский ресторан!
А потом сказал, не ожидая моего вопроса:
— Дочку жены выдаем замуж. Голда умерла, и я второй раз женился, и вот с новой семьей уже год, как в Америке. В Нью-Джерси живем. А жених отсюда. Живем неплохо: дом купили, маленький ландромат держим, — и пояснил для чего-то, — прачечную по-нашему. И еще парикмахерскую держим: жена там крутится, а я в этой прачечной! А ты где? В Нью-Йорке?
— В Гарварде, — сказал я. — Преподаю в университете.
Он удивленно посмотрел на меня. И я добавил:
— Занимаюсь творчеством Пиросмани.
— О, вы специалист по Пиросмани! — сказал он и неожиданно вспомнил Риту. — Мне Рита когда-то об этом говорила. Вам повезло. Все мои знакомые в Америке сменили профессии, — он хотел продолжить начатую тему, но я остановил его:
— И Рита живет в Нью-Джерси?
— Нет, — сказал он, — она осталась в Минске.
— Не захотела ехать? — спросил я.
— Я не мог взять, — как-то виновато сказал он и добавил: — Она была против моей женитьбы. Не сошлась характером с моей Белой и осталась.
— Она живет в вашей старой квартире? — спросил я.
— Нет. Она ушла от меня, когда я женился. И я продал квартиру, — пояснил он и, не ожидая моего вопроса, добавил: — Где она сейчас живет, я не знаю. Она мне письма не пишет.
Он вдруг посмотрел в открытые двери зала и, как бы извиняясь, сказал:
— Уже все возвращаются к столу. Моя благоверная ждет. Я пойду. Позже еще поговорим.
Но позже мы не поговорили. Мне не о чем больше с ним было говорить. Когда я вернулся к столу, мама спросила: