Ульрика немного подумала и ответила:
— Что его машина остановилась перед «Каролиной» примерно без двадцати десять. Что несколько минут он возился с мотором, а потом пошел по Эфре-Слотсгатан и у северной стены «Каролины» вдруг заметил человека, которого окликнул, но человек этот бросился в Английский парк, где мы тоже его видели, и побежал очень-очень быстро.
— К химическому факультету, — подсказал я. — И возможно, добежал до самой Виллавейен, прежде чем немного успокоился. Этот человек явно не отличается твердостью духа и хладнокровием. В панике он бросил галоши Манфреда Лундберга перед окном и бежал, объятый ужасом. А когда немного успокоился, вернулся, чтобы забрать галоши.
— А что, если Ёста Петерсон лжет, — сказала Ульрика, прерывая меня. — Что, если он сам бежал по парку?
— Зачем ему было бегать по парку? — возразил я. — Ведь его машина стояла у «Каролины». И если бы он убил Мэрту, ему следовало бы как можно скорее садиться в машину и жать на всю железку.
— Но его мог кто-нибудь позвать? — настаивала Ульрика. — Точно так же, как, по его же словам, он окликнул незнакомца у задней стены «Каролины».
— В этом-то вся загвоздка, — ответил я. — Но перейдем к Эрику Берггрену. Он утверждает, что шел к филологическому факультету на свидание с Мэртой, но чуть не наткнулся на Германа Хофстедтера, поэтому был вынужден сделать небольшой крюк и в результате немного опоздал. К филологическому факультету он подошел лишь через несколько минут после половины десятого и ждал около четверти часа, но Мэрта так и не пришла. И в этом нет ничего удивительного, поскольку в это время она, вероятно, уже лежала мертвая в «Каролине». Потом он встретил Эрнста Бруберга на Тунбергсвейен.
Я сделал паузу и потушил сигарету.
— Напряги свои маленькие мозги, — посоветовал я Ульрике. — Припомни, кто был ближе всего к месту убийства в момент убийства, сопоставь их показания, определи, какие из них соответствуют действительности и какие не соответствуют. И тогда останется решить, кто из них лжет.
Ульрика так напряженно думала, что на лбу у нее выступили капельки пота.
— Я знаю, что абсолютно убедительных доводов нет, — продолжал я. — Любой из них можно попытаться опровергнуть, что ты и делаешь с огромным удовольствием. Но если сопоставить все факты и еще вспомнить, что у него должен сиять здоровенный фонарь под глазом, то мы все-таки сможем вести поиски в каком-то определенном направлении. Во всяком случае, это наша единственная надежда на успех.
— Я понимаю, — сказала Ульрика.
Она села на постели и задумчиво посмотрела прямо перед собой.