— Перед тем как идти сюда, я позвонил ему, — сказал я. — Мне никто не ответил. Но я все равно знаю, где его искать.
— Сегодня чудесное утро! — заметила Ульрика.
— Вот именно, — ответил я. — Так что же ты медлишь?
Ульрика недоуменно посмотрела на меня.
— Ключи от машины, естественно! — сказал я. — Ты же понимаешь, зачем я туда еду!
Она поднялась, накинула на себя халат, вышла из комнаты и вернулась с ключами. Я встал и взглянул на Эрика Густава Гейера. Озаренный солнцем, он стоял спокойно и невозмутимо, заложив руки за спину.
— Будь осторожен, — сказала она, передавая мне ключи.
Я промолчал.
— Ты должен навестить Эрнста и попросить у него прощения, — добавила она.
— Думаю, что мой визит не доставит ему особой радости, — ответил я. — Но по возвращении я непременно зайду к нему.
Когда я уходил, Ульрика попыталась обнять меня. Но при этом надавила на мой желвак. Я взревел от боли и слегка шлепнул ее. Потом бросился вниз по лестнице. У меня были дела поважнее.
Я лежал и фантазировал. Ничем другим я теперь заниматься не мог.
Стены комнаты были белые, и она казалась почти пустой. Ночной столик, стул и аптечка светло-фабричного цвета, который я люто ненавидел. Потом еще кресло, обтянутое зеленой материей. И конечно, кровать. Она была главным предметом в этой комнате. Впрочем, иначе и быть не могло. Ибо единственное, без чего нельзя обойтись в больнице, — это кровать.
Итак, я лежал и фантазировал. В данный момент я принимал экзамен. Принимал экзамен у студента юридического факультета Урбана Турина. Сначала я задал ему несколько простых вопросов, связанных с недвижимым имуществом. Он отвечал довольно-таки гладко. Потом я перешел к земельному праву. Наши студенты относятся к нему легкомысленно. Турин начал запинаться. Я расставил перед ним ряд маленьких ловушек. Он тут же в них попал. И скоро показал свою полную беспомощность. Он даже вспотел, весь покраснел и стал заикаться. От удовольствия я мурлыкал, как кот.
— К сожалению, я не могу поставить вам удовлетворительную оценку, — сказал я.
Я вздохнул и отогнал от себя эти проклятые мысли. Увы, я никогда не смогу экзаменовать Урбана Турина. Потому что я к нему небеспристрастен. А мне не хотелось, чтобы кто-нибудь мог поставить под сомнение мою непредвзятость.
Доктор Лангхорн совершал свой обычный обход. Как и в прошлый раз, он казался давно небритым.
— Доброе утро, доцент Бруберг. По-моему, мы с вами уже встречались?
— Доцент поступил к нам сегодня ночью, — сказала сестра.
— Легкое сотрясение мозга, перебитая переносица… так, так. Боли есть?