Вопрос был задан со зловещей быстротой. Я задумался.
— Не помнишь? — спросил он.
— Нет, кажется, помню, — ответил я. — Помню, потому что сначала я сидел возле Эрика Берггрена. Манфред наклонился над столом и сказал что-то Эрику о книге, которую он взял с собой. «Давай пересядем, там мы сможем спокойно поговорить», — сказал он.
— Кто это «он»? — спросил Харальд нетерпеливо.
— Манфред, — ответил я. — Конечно, я не помню точно его слов. Но смысл их был именно такой.
— Следовательно, это Лундберг предложил пересесть. Ты уверен в этом?
— В этом я уверен.
— Значит, сначала Берггрен сидел не возле Лундберга?
— Нет, Эрик сидел между мной и Хильдингом Улином, наискосок от Манфреда.
— Какой ширины стол?
— Я не большой мастер определять размеры, но по-моему, что-то около полутора метров. Примерно так. Овальный обеденный стол, довольно грубо обтесанный.
Несколько секунд Харальд сидел молча. Машина уже давно стояла перед Кампхавт.
— А где находились Петерсон и супруги Хофстедтер? — спросил он наконец. — Кто-нибудь из них сидел рядом с Лундбергом?
— Манфред сел рядом с Германом Хофстедтером, — ответил я. — Потом пришел Ёста и сел рядом с Манфредом.
— Они сидели на большом расстоянии друг от друга?
— Нет, они были совсем рядом, все трое. И кстати, все мы сидели очень близко друг к другу.
— Теперь я поеду, — сказал Харальд. — Завтра вечером я постараюсь организовать следственный эксперимент. Он позволит нам восстановить картину того, что произошло в «Альме». Если я не заеду к тебе раньше, то увидимся вечером. Завтра я позвоню тебе.
Я вылез из машины и посмотрел на окна своей квартиры. Они зияли мраком. Очевидно, Биргит не было дома. Харальд включил мотор и тронулся. В коробке передач что-то взвизгнуло. Он был так поглощен своими мыслями, что явно забыл выжать сцепление.
У меня не было никакого желания подниматься в пустую квартиру. Мне нужно было с кем-нибудь поговорить. Поэтому я перешел Эфре-Слотсгатан и направился к дому, где жили Бринкманы.
В ночь со среды на четверг в городе и его окрестностях бушевала такая ужасная метель, что даже старожилы не помнили ничего подобного. В четверг утром я проснулся немилосердно рано оттого, что ветер отчаянно стучал в окна. Метель выла и стонала. В комнате было холодно. Я натянул одеяло до самых ушей и попытался снова уснуть, но тщетно. Тогда я включил радио и некоторое время слушал передачу. Это была передача для детей. Она повествовала о лете, солнце и зеленой траве. У артистки, которая читала текст, был удивительный голос, чистый и какой-то щебечущий. Как приятно, наверное, слышать звучание этого голоса рядом с собой в постели, когда просыпаешься рано поутру!