— Иди сюда и садись, — сказала Ульрика. — Ты что, прирос к окну?
— Где старик? — спросил я.
Все пространство между университетом и Густавианумом превратилось в бескрайнюю белую пустыню. Среди этой бескрайней белой пустыни тетя Эллен казалась маленькой черной точкой. Она двигалась в направлении на юго-восток. Еще несколько секунд — и она исчезнет.
— Я не люблю, когда ты называешь его «старик»!
— Ты сама называешь его «старик».
— Это совсем другое дело, — сказала она.
Я положил книгу на ночной столик и сел возле нее. Она прижалась ко мне и обняла меня за шею.
— Где старик? — упрямо спросил я.
— Он в Юридикуме, — ответила она.
Она поцеловала меня. Я поцеловал ее. Мы целовали друг друга. Она прижималась ко мне все сильней и сильней.
— Он не вернется раньше полудня, — сказала она.
— Мне бы не хотелось, чтобы старик вдруг ввалился сюда, когда я лежу в постели с его дочерью, — сказал я. — В отличие от тебя я еще сохранил способность смущаться.
— Ты меня любишь? — спросила она.
— Неужели ты не слышишь, как нелепо это звучит? — ответил я.
Но Ульрика была упряма.
— Я еще не уверен в этом до конца, — сказал я.
Прошло около часа, а может быть, и два. Теперь уже можно было подумать и о желудке. Ульрика приготовила яичницу с ветчиной, поджарила хлеб и сварила большой кофейник крепкого черного кофе. Получился отличный ленч. Мы сидели в библиотеке, ели и слушали музыку. На диске радиолы медленно кружилась «Хитрая лисица» Яначека. Как раз перед второй чашкой кофе начался второй акт.
— Старик, конечно, убежден, что Манфреда отравил Герман Хофстедтер, — говорила Ульрика, накрывая на стол и порхая по комнате в черно-белой пижаме.
Она рассмеялась и показала свои красивые белые зубы.
— Он все утро висел на телефоне и болтал с ними, — продолжала она. — И со стариком Юханом-Якубом, и с Эриком Берггреном, и с этим парнем из Лунда… Как его зовут?
— Ёста Петерсон, — сказал я.
Ульрика снова села напротив меня на диван.
— Он просто ожил и воспрянул духом, — продолжала она. — Хотя и бормочет все время, какая это ужасная история. Он только притворяется, что ему жалко Манфреда. А на самом деле благодаря этой «ужасной истории» он помолодел на десять лет! Честное слово…
— А мама, разумеется, считает, что Манфреда убил Хильдинг Улин? — спросил я.
— Ты абсолютно прав, — ответила она. — Кстати, всех тех, кто сидел вместе с Манфредом, когда его отравили, сегодня собирают на какой-то следственный эксперимент в «Альму». И там же их всех допросят.
При мысли об этом Ульрика оживилась так же, как и старик.
— Я тоже сидел во вторник в «Альме». Это было около полудня. Но я не заметил ничего подозрительного.