— Простите, — сказал Эрик. — Вы не знаете, господин Хофстедтер еще на факультете?
— Хофстедтер? — переспросил Карландер. — Это кто-нибудь из библиотеки? Там все закрыто.
— Госпожа Хофстедтер — ассистент кафедры, — объяснил Эрик.
— Ассистент! — презрительно фыркнул Карландер. — Теперь у нас такое бесчисленное множество никому не нужных ассистентов, что я не могу их всех знать.
И он ушел.
— Вот тебе и на, — вздохнул Эрик.
Чтобы по возвращаться той же дорогой, по которой мы шли сюда, мы повернули за угол и пошли по Ваденбергсвейен. Здесь было довольно оживленное движение. Снег совсем перестал. Когда мы вернулись к «Каролине», белой «джульетты» уже не было.
— Значит, ее не оставили, — заметил Эрик. — Теперь ты сам понимаешь, чего стоят все эти басни о неисправном двигателе.
Эрик Берггрен жил в старом многоквартирном доме на Эстра-Огатан. Квартира у него была не слишком большая, и в ней было не слишком много модерна. В гостиной я увидел большой камин. Эрик зажег огонь. В приятной близости и к камину и к чайному столику со множеством бутылок стояли два кресла. Над камином висело несколько репродукций с картин Модильяни. Одна из них называлась «Портрет девушки», другую я не знал. Никаких других украшений в комнате не было. Не было ни единой фотографии. Возле камина штабелем лежали дрова. На дровах валялась толстая книга с вырванными страницами. Разжигая камин, Эрик вырвал еще несколько страниц. Я бегло взглянул на книгу. Это был «Справочник по фармакологии» Элиаса Берггрена. Перед камином стояли старинные мехи, а возле них лежала пара совсем новых туфель.
— Прекрасно горит, — восхитился я.
— Как солома, — усмехнулся Эрик. — У нас с папой не очень сердечные отношения. Он никогда не испытывал ко мне сколько-нибудь нежных чувств. Он предъявляет людям слишком большие требования. И их трудно удовлетворить. Быть может, это удается только ему самому. А я отыгрываюсь на этой книге.
Он вдруг замолчал.
— Ты что будешь пить? Виски, коньяк? — спросил Эрик.
— Виски с содовой, — ответил я.
Он сбросил промокшие ботинки, надел туфли и положил ноги на мехи. Он явно чувствовал себя совершенно свободно в моем присутствии. Сам он пил неразбавленное виски. Мы разговаривали, понизив голос.
— Надеюсь, что госпожа Гердерлин приняла на ночь снотворное, — сказал он.
Госпожа Гердерлин жила в соседней квартире. Она — дочь пастора, замуж так и не вышла, теперь ей уже за пятьдесят, рассказывал Эрик. Она едва сводит концы с концами, работая через день делопроизводителем в муниципалитете.
— Если бы ты только знал, как эта женщина действует мне на нервы, — пожаловался Эрик.