— Sans blague, — сказал я.
— Honour bright, — отозвался Хильдинг, отдавая честь.
И тут же лицо его расплылось в широкой улыбке. Оказывается, он просто морочил мне голову.
— Признайся, был момент, когда ты принял мои слова за чистую монету, — сказал он, сияя от восторга.
— Ну, а если говорить серьезно, — сказал я, пытаясь взять быка за рога, — кто же мог его отравить?
— Не знаю, — ответил Хильдинг. — Для меня это совершенно непостижимо.
Он затянулся и посмотрел на меня сквозь маленькое голубоватое облачко дыма.
— А кроме того, мне это совершенно неинтересно, — добавил он.
Сделав последний маленький глоток, он допил свой стакан. Но я еще не допил своего.
— Был ли какой-нибудь повод для убийства? — спросил я.
— Насколько мне известно, такого повода не было, — ответил Хильдинг.
— Ошибаешься, — заявил я.
— Что ты хочешь сказать? — удивился он.
Этот вопрос он задал довольно безразличным тоном. Потом стряхнул пепел с сигары.
— Ведь он был ревизором в благотворительном обществе Бернелиуса, — сказал я осторожно.
Я пристально смотрел на него. Мои слова не произвели на него впечатления разорвавшейся бомбы. Он только прищурил глаза под густыми бровями и быстро взглянул на меня. Но не двинул и пальцем. И ни один мускул не дрогнул на его лице. Между тем рыжеволосый редактор «Эрго» оторвал наконец от стула свой зад и направился к выходу. Бармен показался мне вдруг бесконечно одиноким.
— Я полагаю, что ты не пытался дерзить? — спокойно спросил Хильдинг.
— Отнюдь нет, — ответил я.
— Я совсем забыл, что ты бываешь в семействе Бринкманов. Твоя тетка уверена, что я последний негодяй. Но неужели она обвиняет меня в расхищении денег?
Я понял, что сморозил глупость. Надо же быть таким идиотом!
— Спроси у нее, — ответил я сердито.
— Непременно спрошу, — заверил он меня.
— Но старик относится к тебе с большой симпатией. Ведь у него сердце находится в желудке. И он до сих пор не может забыть про обед, на который ты пригласил его в ноябре. При одной мысли о том обеде у него текут слюнки.
Хильдинг расхохотался.
— Старик — прелесть. И он свалял большого дурака, женившись на этой старой карге.
Он выпустил небольшое облачко дыма и поднял брови.
— А что собой представляет дочь? — поинтересовался Хильдинг.
— Хорошая девушка, — ответил я.
— Настоящая валькирия, — заметил он.
Теперь Хильдинг испытующе посмотрел на меня. Но я спокойно выдержал его взгляд. Никаких причин смущаться у меня не было.
— Не бери меня на пушку, — посоветовал я Хильдингу.
Некоторое время мы снова сидели молча. Я взял еще щепоть пшеничных хлопьев. И все жевал и жевал.