— Рота, — прокричал, как бы не замечая вспышки высоких дружеских чувств.
— Мне дано разрешение, сообщить вам о учреждении гражданской комиссии из однополчан.
— Главой комиссии назначен я.
— Основная задача — поддерживать контакты со всеми бывшими курсантами, помогать им в гражданской жизни и периодически проводить переподготовку на новых учебных сборах, которые обязуются собирать наши спонсоры.
Подождал, пока уляжется радостный шум и продолжил.
— Главное условие вашей благополучной гражданской жизни, — сохранение полной тайны о технике и вооружении которым вы научились пользоваться.
— За каждой из нас будут следить специальные агенты организаторов этих курсов, — сообщил очень серьёзно.
— Согласно подписанным нами обязательствам, — как мне сообщили.
— К нарушительницам, раскрывшим тайну, будут применены крайние меры воздействия.
Многие уже забыли точный текст того, что подписывали более недели назад. Взгляды, устремлённые на меня, стали очень испуганными.
— Убивать никого не будут, — поспешил успокоить самых встревоженных.
— Как мне сообщили, у организаторов есть средство позволяющее отключить из нашей памяти отрезок времени относящийся к курсам и непосредственно боям на фронте, — никто даже не усомнился в возможности такой хитрой, выборочной амнезии. Вздох облегчения вырвался из уст доверчивых девчонок.
— Ничего удивительного, — вспомнил я несколько мудрых афоризмов: «Убедить можно лишь в том, в чём люди хотят убедиться». Жозеф Жубер (1754–1824).
— Людям всегда больше верится в то, во что им удобно и выгодно верить. Особенно в это дикое и тревожное, предреволюционное время. Если огромные массы взрослого народа, сейчас верят в идеалы революции и всеми способами её приближают, что говорить о наивных и глупеньких девчонках. Ведь именно по критерию, полной безграмотности в военном деле, они и отбирались. Что-то, они конечно знают, но только самый минимум.
«Знаешь, собственно, только тогда, когда знаешь мало; с знанием растёт сомнение».
Гёте (1749–1832).
Им не остаётся ничего другого как доверять до конца и во всём, той неведомой силе, к которой они приблизились.
Услышав массовый вздох облегчения, иронично заметил.
— Чему это вы радуетесь?
— Что вас не убьют за разглашение военной тайны?
— Но в вас сотрут память о двух неделях жизни, возможно, самых богатых интересными событиями, которых больше никогда не удастся пережить.
— Неужели вам не жалко потерять память о всех нас, о времени проведённом здесь? — обвёл руками большой корпус столовой.
Подождав некоторое время, чтобы мысль дошла до всех, продолжил уже веселее, едва не заговорщически.