Я совсем не тот человек, который умеет договариваться, звонить по телефону, разговаривать с агентами, обсуждать, в каком отеле я буду жить, какой мне нужен поезд, какой самолет… Бытовую рутину я воспринимаю как катастрофу. Но Сати твердо сказала: «Ты не можешь бросить скрипку!»
Пожаловавший к нам в гости Ростропович тоже был целиком на стороне Сати: «Старик, порох всегда должен быть сухим. Так, как ты, играет очень мало человек на свете. Играй!»
Вдохновленная его словами Сати решила не мелочиться и позвонить самому крупному импресарио – Мишелю Глотцу. Она позвонила в его бюро, представилась, что говорит жена Владимира Спивакова, и попросила о встрече. Ровно через пять минут его секретарша перезвонила, чтобы сообщить – господин Глотц ждет нас у себя.
Мы курили и вели с Глотцем непринужденную беседу, которую время от времени перебивали звонки – от Пласидо Доминго, от Лорина Маазеля… Мы поняли, что оказались в правильном месте.
Мишель заверил нас, что будет счастлив со мной работать. Это был сердечнейший человек с глубоким и тонким пониманием музыки. Он был продюсером всех дисков Герберта фон Караяна и обладал феноменальной памятью. Однажды Мария Каллас должна была записывать что-то с сэром Томасом Бичемом, знаменитым английским дирижером. Одиннадцать часов утра, время, на которое назначили запись, для певицы – рань несусветная. Потому что голос еще спит, голос ведь существует отдельно, он живет своей собственной жизнью. Посему выстраивать технику, микрофоны, готовить оркестр начали без нее. Но микрофон для солистки тоже надо было опробовать и настроить. И тогда вместо Марии Каллас вышел Мишель Глотц и спел: на французском языке, затем на итальянском пять или шесть арий – без нот, на память. Все присутствующие были ошеломлены.
Глотц однажды заглянул на репетицию, где мы играли с моим большим другом Сережей Безродным, замечательным пианистом и музыкантом, сонату Рихарда Штрауса. Сидел, очень внимательно слушал. Потом подошел к Сереже и говорит:
– Там в первой части, до разработки, написано сфорцандо в левой руке. Почему вы его не делаете?
Сережа стал судорожно искать это место в партитуре – да, действительно!.. Мы записали эту сонату на диск, который в Германии получил титул «диск года».
Глотц настаивал на том, что мне будет нужен новый инструмент. И вскоре он нашелся – скрипка Страдивари 1713 года. Не скрипка, а сказка, но и по цене – сокровище. Она была мне совсем не по карману. Как всегда, на помощь пришла Сати, которая обратилась к крестному отцу нашей дочери Анны, президенту Фонда принца Астурийского Пласидо Аранго. При его попечительстве две семьи сложили свои капиталы и на паях купили эту скрипку в мое пользование, до тех пор пока я играю.