Помимо организации сословно-представительного собрания возникает вопрос: каким образом созывались представители сословий? К сожалению, трудно дать на него точный ответ. С одной стороны, до нас дошел документ, регламентирующий эту процедуру. Это рецесс ландтага 1495 г.[65] Согласно ему, архиепископ как глава церковного института в данном регионе приглашал епископов и других прелатов, а магистр — гебитигеров и своих вассалов. При этом ленники архиепископа или епископа не упоминаются. Остается неясным, кто приглашал их. Известно лишь, что в ландтагах участвовали главы рыцарств отдельных земель (Ritterschaftshauptmann).
О процедуре созыва ландтага можно судить и по исходящей корреспонденции ландесгерров. В частности, сохранилось несколько приглашений магистра ордена, направленных Ревелю,[66] и аналогичное письмо от архиепископа Рижского епископу Эзельскому.[67] К сожалению, публикаций таких приглашений, обращенных к сословиям, в особенности к рыцарству, на сегодняшний день не известно. Однако имеющиеся письма позволяют понять приблизительный временной интервал между отправкой приглашения и началом ландтага. Так, магистр отправил приглашение Ревелю за пять недель. В свою очередь, епископ Эзельский в ответном письме архиепископу указал, что не может присутствовать на ландтаге, поскольку получил известие лишь за шесть недель и поэтому ему будет сложно прибыть вовремя.[68] Учитывая разницу расстояния, преодолеваемого к началу собрания представителями сословий из разных областей Ливонии, можно предположить, что приглашения высылались в разное время. Однако приведенные примеры показывают, что интервал между отправкой приглашения и началом сословно-представительного собрания мог составлять около месяца (есть свидетельства о приглашениях, отправленных за две недели,[69] однако это, скорее всего, исключение).
С одной стороны участники собрания выступали как представители того или иного сословия с его политическими интересами, а с другой — как ленники своего сюзерена, встроенные в вассально-ленную иерархию отдельных земель Ливонии. Роль ландтагов в системе взаимоотношений в этом регионе противоречива. Возникновение данного политического института может свидетельствовать об усилении сословий. Однако обращают на себя внимание нерегулярность его созывов, а также сопряженные с этим сложности, связанные зачастую с необходимостью достижения компромисса между ливонским магистром и архиепископом Рижским.
Кроме того, политическая проблема, внутренняя или внешняя, для решения которой созывался ландтаг, должна была быть достаточно серьезной. Эти доводы могут говорить о незначительном месте ландтага в политической системе Ливонии. Однако невозможность решения многих важных вопросов без созыва сословий свидетельствует о росте влияния последних. Это было обусловлено как важной ролью ганзейских городов и в экономическом, и в политическом смыслах, так и стремлением сохранить или получить поддержку рыцарства ливонских земель. Настоящая потребность была спровоцирована внутренними и внешними политическими процессами. Рост необходимости созыва ландтагов, несмотря на их нерегулярность, может свидетельствовать о высоком значении этого сословно-представительного института в Ливонии первой половины XVI в. Во второй половине этого столетия ландтаг продолжал играть важную роль, несмотря на изменение условий, связанных с трансформацией политического статуса ливонских земель в результате распада Ливонской конфедерации и секуляризации орденских владений. Помимо всего прочего, ландтаг был своеобразным зеркалом социальной структуры средневековой Ливонии, важное место в которой занимали города, особенно ганзейские.