Кнопка звонка, к удивлению, прежняя. Настюха смотрит на нее как на живого свидетеля минувшей жизни и, решившись, утапливает. Голос звонка, не вяжущийся с новой дверью, — тот же. Выждав с минуту, Настюха звонит еще трижды, длинными трелями. В ответ — безмолвие. На всякий случай — больше для самоуспокоения, чем надеясь на результат — Настя пробует подергать дверную ручку. Тщетно. Бронированный массив неколебим.
— Что же теперь делать? — спрашивает словно у самой себя Настюха.
— Поедем на новый адрес, — коммуналкой или комнатой, то есть своими именами, назвать предназначенное нам теперь жилье язык не поворачивается. — Документы ведь, ты говоришь, они не взяли? Купчая есть на комнату? Ну-ка посмотри.
Купчая цела. На кой она бандюгам? С этой бумагой можно смело вселяться в новое жилище. А мебель и шмотье перевезем в другой раз. Когда вернем хотя бы часть денег: не засаживать же в это скорбное мероприятие оставшуюся пару сотен.
В коммуналку мы попадаем не запросто: приходится звонить в дверь на все лады, прежде чем за нею слышатся неторопливые шаги, а потом — испуганно-недовольный мужской голос:
— Кто там?
Дверь в нашу комнату открывается без затей: замок из нее вырван вместе с мясом и ручкой, дыра размером с кулак — сквозная. Комната — пуста. Должно быть, ее прежний хозяин, видеть которого мы имели удовольствие у нотариуса, умудрился продать даже ту рухлядь, которая, надо полагать, ее наполняла. Нет даже примитивных занавесочек, не говоря уже о шторах: окно зияет чернотой. И только в углу валяется изрядно помятый телами и временем матрац в каких-то подозрительных подтеках. Хорошо хоть лампочка цела. Хотя зачем она тут, все равно освещать нечего. Ну, хоть не так страшно в пустой, незнакомой и совершенно неуютной комнате.
Цинга, скотина, не спешит на работу. Небось обдолбился с вечера так, что от постели не отлипнуть. Жду его уже час, если не больше. Ничего, придет, никуда не денется. Я злой, но терпеливый. Главное сегодня — не сорваться. Нервы, естественно, ни к черту, но все же нельзя дать бандитам понять, что я сломлен и перепуган так, что еще чуть ткни меня — и обделаюсь окончательно. Нет, надо, чтобы они видели: я спокоен, как удав, — кажется, кстати, Удавом кличут какого-то их видного авторитета. Спокоен, а стало быть, готов к серьезной борьбе.
А вот и Цинга. На тачке подкатил. На роже — следы подушки. Наверное, даже чаю попить не успел: как же, клиентов поутру кумарит, самое рыбное время. Вон они, в сторонке ждут его. Только я сегодня — вне очереди. Я — не за товаром, мне только поговорить. Так что, ребята, потерпите чуток.