Вместо этого Люк улыбнулся и повернул голову к брату.
— Ты бесхребетный червь. А я не такой, как ты! Запомни, Миа. Я не стану жрать труп своей матери только потому, что мне больше нечего жрать. Пусть ее нежность проявляется запеченной кровью у меня на коленях и обидами в горле, но я никогда не скажу, что мне печет колени и что она сидит костью в моем горле, которую невозможно сглотнуть.
— Она никогда не узнает об этом сама, — осторожно заметил Миа.
— Я не Иисус, чтобы вернуть зрение слепому.
— Ты ее сын. И если ты просто скажешь…
— Я ничего не скажу.
— Не говори. Мучайся. И называй меня червем… Почему-то у мистера Рорка ты смог выпросить любовь, а у родной матери нет.
— Мистер Рорк — чужой человек, тупица, он не обязан меня любить. Он меня не выблевывал. Он мною не гадил.
— Никто не обязан тебя любить… — сказал Миа тихо, но эти слова острым лезвием впились в горло гордого юноши. Правда делала ему больно, как и любому другому человеку на этой земле. Вот только он ее не боялся и не ставил блок против нее.
Люк всегда смотрел правде прямо в глаза, черные, огненные глаза, он никогда не опускал голову; и пусть эта чертова правда — святая вода молотила его так, как никогда не молотила мать, зато эта боль никогда не позволяла ему солгать.
Правда — это нож в сердце. Ложь — это окунуть голову в навоз.
Сколько ни отмывай потом волосы, они все равно будут вонять навозом. Сколько ни вытаскивай из сердца окровавленный кинжал — рана не смертельна, от нее не умрешь.
* * *
Директор сидел в своем темном кабинете, и если Сомелье сейчас за ним наблюдал с экрана, то увидеть он мог только неясную фигуру в кресле и красный жар сигары.
Мужчина курил и смотрел на закрытый альбом мисс Стенли, который он одолжил у старика на некоторое время. Получасом ранее директор поднял все архивы и обнаружил того единственного и таинственного пациента — тринадцатилетнего Люка Миллера, который попал в эту лечебницу не по собственной воле, а по воле своей матери Ребекки Миллер.
Директор вспоминал тот обыкновенный и заурядный случай, погружаясь в лабиринты своей памяти, пытаясь воссоздать всю картину полностью.
Люк Миллер… Тринадцатилетний юноша с зелеными глазами, который считал себя настоящим мужчиной и убеждал окружающих в том, что однажды ему удалось продержаться в воздухе чуть больше двух секунд…
— Здравствуйте, Люк, — поприветствовал доктор своего юного, болезненно худого пациента.
Несмотря на «тонкую кость», молодой человек выглядел очень уверенно и во время разговора всегда смотрел прямо в глаза.
— Здравствуйте, — поприветствовал он невысокого, плотного телосложения мужчину с короткой стрижкой, глаза которого внимательно изучали его.