Мать решила открыть ржавый железный ящик с огромным замком, в котором была заперта ее тайна. Ребекка разбудила и выпустила темного проклятого страшного зверя. Имя которого — правда.
Женщина предпочитала держать ее до этого дня под надежным, неснимаемым запором. В самых толстых кандалах, какие только есть.
И в этот жаркий день, когда Ребекка поднялась наверх и принесла своим детям холодной воды из колодца, чтобы утолить их жажду, она облегчила свою душу, и ей стало легче.
— Миа, Люк. Присядьте на скамью! Мне нужно видеть ваши глаза.
Юноши послушно опустились на грязную, пыльную скамью, стоявшую на территории Люка.
— Мне нужно кое-что рассказать вам. Прошу выслушать меня до конца и не перебивать.
— Хорошо, — кивнули оба практически одновременно.
— Может, присядешь к нам? В ногах… — не договорил Люк.
— Я постою, — перебила его женщина.
Взрослые высокие парни с мужскими чертами лица и редкой щетиной на щеках замолчали и вопросительно посмотрели на мать.
— Что ты хочешь нам сказать? — спросил Люк, возвращая Ребекку к реальности.
Такое ощущение, что их мать мысленно находилась не здесь, хотя пристально всматривалась в глаза одного и другого.
— Как твои успехи, Миа? — спросила она неожиданно.
— В чем?
— Ты же вроде бы ходишь на шахматы с Люком.
— Да. Хожу. Для новичка даже очень неплохо играю, как говорит Люк.
— Это хорошо.
— Почему ты спросила?
— А ты Люк? Как твои успехи? — Будто не услышав вопроса, женщина перевела взгляд на второго сына.
Ее черные дьявольские глаза были сейчас какими-то несчастными и расстроенными.
— Хорошо. Я привык быть лучшим, мама.
— Это ты в себя, — с гордостью сказала женщина.
— Я знаю, спасибо.
— Из сорока тысяч человек в этом городе, Люк, ты решил выбрать в наставники своего отца.
После этих слов сердце Люка будто бы разорвалось от взрыва гранаты или атомной бомбы. Его сухие, самонадеянные глаза внезапно наполнились водой. Взгляд поник, а в горле моментально пересохло. Живот сжало с огромной силой.
Миа закрыл рот ладонью и начал неистово реветь. Он упал со скамьи и прижал ноги к груди. Теперь он ревел вслух. Ревел громко, но при этом не раздражал своего брата.
Люк ничего не слышал, ничего не видел вокруг. Юноша сидел в темной комнате на твердой тьме и слушал биение своего сердца. Сердце почему-то сильно покалывало. А живот болел, как от голода. Только боль была сильнее и пронзительнее.
— Я пойду, — сказал Люк тихо сам себе. Встал и переступил через своего брата, лежавшего прямо перед ним.
Мать внимательно наблюдала за каждым его шагом. Юноша подошел к выходу с чердака, но вместо того, чтобы развернуться спиной к небу и осторожно спуститься по лестнице вниз, он чуть было не пошел вперед по воздуху…